Да будет воля Твоя - Максим Шаттам

— Чтобы забыться, чтобы больше не думать, чтобы создавать иллюзию счастья хотя бы иногда, время от времени. Только она стала злоупотреблять наркотой. Жалкое зрелище. Вначале она была чертовски красива, я видела фотки, которыми она гордилась, она могла бы сшибать кругленькие суммы со своих клиентов, и если бы захотела, могла обслуживать только птиц высокого полета! Но с той дрянью, которую она себе вкалывала, так продолжалось недолго, она стала тощей как скелет, — заметьте, ее это устраивало — а потом потеряла волосы, и зубы все сгнили.

— Чудо, что она выжила.

Лиз нервно потерла щеку, а потом произнесла:

— Чудо, что она смогла соскочить. Ну и характер у этой девчонки, я вам доложу!

— Она соскочила? — воскликнул Джарвис с надеждой в голосе.

— Когда она вернулась сюда во второй раз, да, она была чиста. И время от времени еще делала заходы, чтобы оплатить жилье и купить еды, а главное, чтобы отложить заначку.

— У нее были планы? Она хотела уехать?

— Да.

— И вы мне скажете куда?

Лиз посмотрела на Джарвиса, и взгляд ее изменился, но он не понимал, внушал ли он ей жалость или же она над ним потешалась.

— В Калифорнию. Она всегда мечтала о солнце и хотела посмотреть на звезды.

Слова о притяжении теплого климата заставили Джарвиса улыбнуться. Возможно, они с Эзрой и в самом деле похожи. Две одинокие души в поисках света, чтобы согреться изнутри.

— Голливуд?

— Она об этом думала.

Джарвис удовлетворенно кивнул. Это уже след. Удаленный и сложный, но, по крайней мере, заслуживающий внимания, потому что реально существует.

— А потом все пошло прахом, — внезапно помрачнев, промолвила Лиз.

— Простите?

— Однажды к ней пришел один клиент, и все пошло насмарку. После его визита она ходила сама не своя.

— А что случилось?

— Да я толком не поняла. Она никогда не хотела об этом распространяться. Собственно, с тех пор она уже почти не разговаривала. Это был тип, которого она видела или знала раньше, больше я ничего не знаю. Вечером, когда я зашла к ней и застала ее в слезах, она сказала мне только, что пала так низко, что даже худшие ошметки в биде, что выпали из ее презренной дыры, выше нее. Не знаю, что он ей сделал или сказал, но это ее уничтожило. После того визита все остатки ее самолюбия полностью улетучились.

Скрючившиеся пальцы Джарвиса впились в софу, капли холодного пота хлынули вниз по позвоночнику, и он весь покрылся гусиной кожей.

— Она не сказала, как его звали? — спросил он.

— Нет. Она больше никогда об этом не говорила, но я уверена, тот случай уничтожил ее.

В отличие от Джарвиса, Йон Петерсен нашел ее. Возможно, случайно, месяцами, а то и годами посещая кварталы, где работали проститутки, он узнал ее. Когда пришлось позволить взять себя человеку, который много лет назад изнасиловал ее, Эзра Монро не выдержала. В эту минуту Джарвис подумал, что если бы эта мразь еще была жива, он вполне мог бы совершить глупость и прикончить его, пустив ему пулю в лоб.

— Мне очень жаль, — едва слышно произнес он.

— В конце концов она уехала, и я ее больше никогда не видела.

— Когда это случилось?

— Не знаю, года три назад или немного раньше.

Вскоре после того, как Элейн Монро пришла к нему просить найти дочь, — подсчитал Джарвис. Он опоздал совсем чуть-чуть, и это надорвало ему сердце.

Джарвис поставил стакан с лимонадом, который он едва пригубил, и встал.

— Спасибо за помощь, Лиз.

— Мне приятно поговорить о ней. Мне ее не хватает.

— Вы больше не получали от нее известий?

Лиз покачала головой, а Джарвис нацарапал что-то на клочке бумаги, выдранном из записной книжки.

— Если вдруг она снова станет вашей соседкой, позвоните мне. Я не выдам ее секретов, но буду рад узнать, что ей лучше.

Взяв листок, тотчас исчезнувший в ее толстой ладони, Лиз уставилась на стоявшего перед ней на пожилого мужчину.

— Вы плачете? — удивленно спросила она.

— О, это пыльца, мы с женой очень чувствительны к ней.

Понимающе улыбнувшись, она кивнула и шагнула в сторону, уступая ему дорогу. Джарвис всегда отличался излишней сердобольностью, а с годами это свойство только усилилось. Когда он уже стоял на лестничной клетке, девица окликнула его и протянула листок.

— Не нужно питать иллюзий, — произнесла она, — я не позвоню вам.

Разочарованный и смущенный, он взял листок.

— Ладно. По крайней мере, честно.

— Что вам больше всего дорого в жизни?

— Больше всего?

— Человек или вещь, которыми вы больше всего дорожите.

— Я бы сказал… моя жена. Память о моей жене.

— Джарвис, вы можете дать мне обещание вслепую?

— А как это?

— Поклянитесь сохранить тайну, не зная, о чем пойдет речь.

— Хорошо… согласен.

— Поклянитесь памятью вашей жены.

Нахмурившись, Джарвис поклялся.

— Я вам скажу, где она, — промолвила Лиз. — Но вы не скажете об этом ее родителям, вы поклялись.

Удивленный, Джарвис даже попятился.

— И, скорее всего, вам это не понравится, — добавила девица с бигуди в волосах.

Однажды субботним вечером Эзра Монро действительно уехала. Пока соседи праздновали чей-то день рождения, она исчезла, и Лиз сказала правду: с тех пор она ее больше не видела. Впрочем, никто больше не увидит Эзру, понял шериф, стоя вместе с мисс Пигги перед гранитной плитой посреди двух туй.

Надпись с красивыми завитушками заглавных букв над двумя датами гласила: «Элизабет Эзра Говард».

— Откуда это имя? — спросил Джарвис, прижимая к груди шляпу.

— Это мое имя. Я поместила ее имя в середину. Она заставила меня пообещать не указывать ее настоящего имени, когда она умрет, она не хотела, чтобы ее семья наложила лапу на ее останки.

— И администрация позволила вам это сделать?

— Наркоманка, найденная мертвой, без документов, — вы что, считаете, кто-то будет заморачиваться? Их все устраивало, и прежде всего потому, что не пришлось заводить дело и выяснять, кто она такая, так что в мэрии все довольны, им даже не пришлось тратиться, чтобы закопать нищенку. Парню, который заполнял бумагу, я предъявила свое старое водительское удостоверение с истершимися чернилами и сказала, что это ее, и он вполне удовлетворился! Надо сказать, на том фото я еще худая… Во всяком случае, я заплатила за ее похороны. Я не хотела, чтобы ее похоронили в общей могиле, или сожгли, или еще чего такого сотворили.