Да будет воля Твоя - Максим Шаттам

Он начал с того, что нанес визит такому же старому полицейскому, как и он, и попросил его сделать несколько звонков, задать ряд вопросов своим коллегам и поднять старые дела, касающиеся молодой женщины, по описаниям подходившей под Эзру Монро. Возможно, напрасный труд, однако следовало попробовать: за спрос денег не берут. Джарвис понимал, что он уехал без фотографии девушки. Но возможно, оно и обойдется. Когда Элейн Монро доверила ему поиски дочери, она дала ему конверт с описанием той, в кого превратилась Эзра. Читать оказалось не слишком приятно, и Джарвис без труда представил себе, что смотреть также будет не слишком радостно: Эзра изменилась, сомнений нет, она больше не походила на свои фото из тех прекрасных времен, когда ее еще не затянули мрачная круговерть наркотиков и мытарства проституции. В конверте также находились адреса всех мест, которые посещала Эзра, и Джарвис столько раз повторял их по телефону, что до сих пор помнил наизусть.

Он приехал в университетский кампус без особой надежды и, действительно, потерял там остаток дня, а потом поехал в северные кварталы, где Эзра обычно приобретала наркотики. Тамошние наркоманы с дикими взорами слонялись, словно антилопы по саванне, каменной и усеянной отбросами, и временами Джарвис подмечал льва, притаившегося в тени портика и наблюдавшего за ними своим хищным взором. Он держал в когтистых лапах серебристые пакетики, при виде которых у добычи ушки становились на макушке, и она непроизвольно начинала к нему подтягиваться. Мог ли он надеяться, что случай поможет ему наткнуться на Эзру? Точно так же, как можно надеяться дважды выиграть большой куш в лотерею. То есть глупо. Однако что-то удерживало его в машине, заставляло смотреть на это противоестественное зрелище, где балом правило синтетическое вещество, струящееся по венам больных животных.

Через какое-то время, когда окончательно стемнело и тех редких фонарей, что еще оставались целыми, не хватало, чтобы осветить гнойный желтый пустырь, громадный чернокожий тип подошел к автомобилю Джарвиса. Его физиономию с тонкими усиками столь обильно покрывал лишай, что она напоминала старую фотографию, забытую на палящем августовском солнце. Из-за жары Джарвис открыл окно, и тип, опершись руками о дверной каркас, сунулся в кабину.

— Что ищешь, дедушка?

— Девушку.

— Как и все мы. Бабки есть?

— Не для этого, хотя… Ее зовут Эзра, это имя тебе что-нибудь говорит? Ей лет тридцать. Блондинка, по крайней мере, от природы.

— Ты соображаешь, куда приехал? Здесь за все надо платить, за право парковаться и за право задавать вопросы. У тебя бабки есть?

С досады Джарвис прищелкнул языком. Он быстрым, особенно для человека его возраста, движением схватил чувака за ухо и так резко повернул его, что верзила, врезавшись щекой в боковое стекло, полностью опустил голову.

— По последним данным, у нас все еще страна свободных людей, мой мальчик, — ответил Джарвис, выдернув ключ зажигания и уперев его конец под глаз типу, корчившемуся как от удивления, так и от боли. — Эзра, ты что-нибудь о ней слышал?

— Нет, нет! Отпусти меня, старикан!

Ключ до крови пропорол кожу, и тип заорал.

— Эзра! — повторил шериф.

— Не знаю! Клянусь! Есть Эдна, которая заманивает клиентов! Но она брюнетка, чернокожая!

Джарвис отпустил его, вставил ключ в зажигание и собрался уезжать.

— Псих недоделанный!

— Я вернусь. Запомни, я ищу девушку по имени Эзра, описание ее ты слышал. А еще запомни, что я не из терпеливых.

— Да кто она тебе, внучка что ль?

— Да, в своем роде.

Тип плюнул в его сторону и стремительно растворился в темном лабиринте, изрисованном граффити. Положив руки на руль, Джарвис сидел, переводя дух, сердце болезненно колотилось. Он сам удивлялся своей шустрости. В конце концов, он еще не полная развалина, даже если его трепещущее сердце после такой работы требовало отдыха. Развернувшись, он поехал в район автовокзала, где процветала проституция. Здесь все платили за право путешествовать, тем или иным способом. Джарвис изучил накрашенных до ушей девиц, принявших его за старого извращенца, который никак не может сделать выбор, задал несколько вопросов и, наконец, припарковался, чтобы подойти и поговорить с ними основательно.

Постепенно девицы обступили Джарвиса, образовав странный букет цветов с яркими верхушками, но увядшими тычинками, и, слушая, как он рассказывает, зачем он здесь, галдели всем скопом. Никто не знал никакой Эзры и никого, кто бы походил на нее, и никто никогда не слышал о чувихе, приехавшей из Карсон Миллса, а тем более о дочке важной шишки. Здесь собирались только слуги порока, лепестки, готовые выдержать пыл причуд, до которых хозяйки чистых домов не желали опускаться и отказывались удовлетворять их, предпочитая ярлык добродетельных супружниц клейму грязной шлюхи. Все здешние шлюхи происходили из водосточной канавы или чего-то подобного, во всяком случае, оттуда, откуда всегда вытекает дерьмо, кое, по их собственному выражению, другие соизволяют подбирать.

По совету некой Маргариты Джарвис снял в недорогом отеле комнату на ночь и в первый раз за много дней проспал беспробудно до самого утра. Приходится верить, что душе нужно время, чтобы избавиться от струпьев, образовавшихся из-за длительного контакта с пороком.

Проснувшись, Джарвис позвонил Дугласу и спросил, не накопали ли чего-нибудь свеженького, и напомнил ему, что до новых распоряжений Дуг по-прежнему отвечает за безопасность города, а потом повесил трубку, совершенно не удивившись, что в Карсон Миллсе все так же нет никаких подвижек, разве что нашлась Ракель Петерсен. У старой тетки не было алиби на обеденное время, но в четырнадцать часов она возобновила работу в доме одной пары, пригласившей ее на несколько часов для уборки, что оставляло ей слишком мало времени для совершения убийства, ибо ей еще требовалось своими силами добраться до центра города. Джарвис попросил своего помощника проводить Ракель к Джойс и Райли, чтобы они поддерживали друг друга.

Проходя мимо небольшого супермаркета, шериф купил туалетные принадлежности, белье и две чистые рубашки, а потом отправился в архивы местной газеты «Вичита Игл» и провел там весь день, просматривая микрофильмы, пока не начали болеть глаза, но не нашел ничего подходящего. Опасаясь худшего, он решил узнать все о женщинах, найденных мертвыми за последние три года, то есть с того времени, когда он перестал искать Эзру, и просмотрел все новостные рубрики, пока глаза совсем не отказали. Обнаружилось, что большинство смертей прошло мимо газетчиков. В центре города он пообедал яичницей-глазуньей с пюре и вернулся спать к себе в дешевую гостиницу.

На следующий день он отправился к своему приятелю-полицейскому, но у того тоже не нашлось ничего нового, что могло бы его заинтересовать, и он устремился по пяти адресам, где Эзра проживала до того, как мать окончательно потеряла ее из виду. Во время своих давних поисков Джарвис уже звонил арендодателям и консьержам, если таковые имелись, но безуспешно. Посещая три первых дома, он все время думал, насколько странно выглядит в глазах жильцов со своими расспросами об Эзре, но потом решил, что, скорее всего, его примут за бывшего коммивояжера, которого сразил Альцгеймер. Эзру никто не знал. В то время, когда она там жила, большинство еще не переехали сюда, а другие с трудом вспоминали робкую девушку, которая, прижимаясь к стене, крадучись спускалась по лестнице.