Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание - Леонид Михайлович Млечин

— Огава-сан, откликнитесь! Мы знаем, что вы где-то здесь, — кричали они. — Мы японцы. Если вы боитесь, зарядите свою винтовку перед встречей с нами, но мы очень хотим поговорить с вами.

Огава рассмеялся. Неужели они могли подумать, что его винтовка могла быть незаряженной!

В 1959 году, когда на остров приезжала предыдущая поисковая партия, Огава решил, что кто-то имитирует японцев, но теперь он точно знал, что слышит подлинные голоса. Следовательно, его ищет не американская разведка, а японцы.

Еще через две недели, на сорок пятый день после смерти Касима, он спустился к месту, где убили его подчиненного, чтобы прочитать молитву.

Когда Огава вышел из джунглей и подошел к небольшому холму, он увидел книгу с поднимающимся солнцем на обложке. Внутри был листок с несколькими словами, написанными знакомым почерком старшего брата: «Может быть, ты хочешь что-то сказать, прежде чем мы встретимся. Напиши, и оставь здесь».

Здесь, возле могилы Касима, Огава больше всего опасался напороться на засаду врага. Он снял винтовку с предохранителя. До него доносились странные, незнакомые звуки.

В прошлом году, когда они шли по дороге, недавно проложенной местными жителями, Огава часто пел песню о военном товариществе:

Мой друг лежит под камнем в поле,

Освещенный мягкими лучами заходящего солнца.

Вдруг Огава увидел японский флаг, полоскавшийся на ветру. Это и был непривычный ему звук.

Возле дерева, где погиб Касима, Огава увидел камень. С большим трудом он разобрал в темноте иероглифы: «Здесь похоронен рядовой первого разряда Касима». На камне лежали цветы.

Огава сложил руки и мысленно обратился к Касима:

— Я сделал жизнь трудной для тебя. Ты много страдал. Мне жаль, что мы иногда ссорились. Я отомщу за твою смерть. Не беспокойся обо мне. Оставшись один, я не стал слабее.

Взошла луна. Когда Огава возвращался, он опять пел песню о товарище:

Преданный пяти учениям,

Лежит он бездыханный на поле боя.

Как гласит старая мудрость:

Хотя от него не осталось и волоска,

Нельзя сожалеть о том, кто погиб с честью.

Он пел, освещенный лунным светом, пока его голова не прояснилась. На следующее утро, отправившись за водой, он нашел на земле нераспечатанную упаковку батареек, японские книги, газеты и листовки. Он все это подобрал, но на обратном пути случилось несчастье.

Он не смог найти тайник, где спрятал патроны. Он тщетно проискал его весь день, обливаясь потом. Если бы Касима был жив, такого бы никогда не случилось, думал Огава почти в отчаянии.

В газетах было много статей о смерти Касима, он прочитал их со вниманием. Журналисты почему-то утверждали, что Огава получил легкое ранение в ногу. Он нашел и другие ошибки. Огава удивило, что ни одна из газет не написала о том, что Касима до последнего дня носил так называемый «пояс тысячи стежков».

Солдату, отправлявшемуся на фронт, семья и друзья шили такой пояс, приносящий удачу. Касима никогда не расставался с ним. Огава также удивило, что в газетах было написано, будто в кошельке у Касима нашли пяти- и десятисэновые монеты, тогда как на самом деле они были пришиты к этому самому поясу как амулеты.

В конце концов Огава пришел к выводу, что эти ошибки были преднамеренными. Следовательно, газеты все-таки подвергались цензуре или даже были изготовлены, как и прежде, специально для обмана Огава.

Пояс Касима был просто куском полотна с вышитым на нем изображением тигра. Монеты, подаренные ему семьей на счастье, были вшиты с помощью красных ниток.

— Я очень торопился, — рассказал как-то Касима, — и не было времени сделать настоящий тысячестежковый пояс. Купил уже готовый. Но материал оказался ужасный. Нужно принять закон, запрещающий торговцам продавать такой плохой материал солдатам, отправляющимся на фронт.

То, что газеты ничего не сообщили о поясе, постепенно привело Огава к мысли о том, что нынешняя экспедиция действительно отправлена японским правительством. Но поиск японцев лишь повод. Истинная цель — провести тщательную разведку острова для подготовки высадки императорской армии.

Огава уже понял, что за прошедшие годы Япония превратилась в крупную экономическую державу, и у нее есть деньги, чтобы фактически подкупить жителей острова, расположить их в пользу Японии. Таким образом, японские агенты, делая вид, что ищут пропавшего Огава, на самом деле перехитрили американскую разведку и под благовидным предлогом получили возможность сфотографировать все стратегически важные пункты.

Это укрепило Огава в убеждении, что он во что бы то ни стало не должен выходить из укрытия, потому что в таком случае игра закончится, и японские агенты не смогут выполнить свою миссию.

По радио Огава узнал, что американцы терпят поражение во Вьетнаме. Япония, видимо, решила воспользоваться этим шансом, чтобы вернуть себе Филиппины. Вероятно, и правительство в Маниле готово переметнуться на сторону Японии, как это уже случилось в 1942 году. Наверное, командование императорской армии выбрало его остров как форпост для возвращения Филиппин.

Мысленно Огава восторгался мудростью участников поисковой партии, которые смогли обследовать все стратегически важные объекты лучше, чем это сделал сам Огава. Его, правда, немного смущало то, что японцев повсюду сопрождали вооруженные филиппинские солдаты. Неужели японские разведчики не могут отделаться от них? Огава решил, что это делается специально для него: помни, враг рядом, не выходи!

Вертолеты постоянно летали над островом и сбрасывали бесчисленное количество листовок. Поисковая партия раскинула палатки в разных районах. Между собой японцы связывались по телефону.

Огава не мог понять, почему они не оставили ему бинокль и телефонный аппарат. По телефону он сумел бы сообщить секретным агентам всю информацию, накопленную за тридцать лет.

Объяснение могло быть только одно — японцы вовсе не хотят, чтобы он выходил. Иначе они оставили бы ему автомат и несколько заряженных магазинов, с которыми бы он чувствовал себя увереннее.

Огава все время перемещался по острову. Новый, 1973, год он встретил в одиночестве. Впервые. Он угостил сам себя самодельным вариантом японского «красного риса» и пожелал себе удачи.

3 января он совершил большой марш, меняя убежище, и по дороге в разных местах слышал звуки музыки. Неожиданно он наткнулся на палатку, откуда доносилась музыка. Был уже вечер, Огава увидел тени внутри и услышал знакомый голос. Это был офицер, с которым они вместе окончили разведшколу.

— Юити, это твои друзья. Филиппинские солдаты, которые находятся здесь, приданы нам для охраны. Они вовсе не собираются стрелять в тебя. Если кто-то из них поднимет винтовку,