К западу от заката - Стюарт О’Нэн

– Очень любезно с ее стороны.

– Почти уверен, что сможем заполучить Грир Гарсон[114] и Клэр Тревор[115]. Не Гарбо, конечно, но, думаю, сделаем славную картину. Потратились мы уже немало.

Скотт продолжал улыбаться, изображая благодарность. Только выйдя из кабинета за маленьким шотландцем, он позволил себе снять маску. Обижаться ему было не на что. Просто бизнес. Ему как профессионалу надо было радоваться новому шансу.

– И правда быстро, – сказала Шейла.

Скотт бросил бумаги ей на колени.

– У меня теперь новая работа.

– А что случилось с «Марией-Антуанеттой»?

Он удивленно на нее посмотрел.

– Как, вы еще не в курсе?

Так говорили обычно, когда кто-нибудь задавал глупый вопрос, но эта же присказка была уместна и для студийных перипетий, в которых внезапно разбивались надежды. Скотт провел в Голливуде уже почти год, а нажил только пару десятков неоплаченных счетов. Из всех сценариев в работу отдали лишь «Трех товарищей», да и за тех сколько крови ему попортили. И неизвестно еще, чем дело кончится. Скотт боялся, что после вмешательства Парамора, Манка и Райнеке от сценария ничего не осталось. Приближался день премьеры.

По совпадению премьеру назначили на те же выходные, когда у Скотти проходил выпускной, и это принесло некоторое облегчение в запутанную жизнь Скотта. В то время как он застегивал запонки на себе и платье на Шейле, Зельда и Розалинда садились в ночной поезд, который должен был отвезти их вдоль побережья на север, в Нью-Йорк. Путь пролегал через Балтимор, совсем рядом с их старым особняком «Ла-Пэ» – последним местом, где Зельда чувствовала себя дома и где они жили втроем… пока она не устроила пожар – случайно; во всяком случае, так Скотт объяснил полиции. Хотя, положа руку на сердце, уверен не был. Узнает ли она в темноте эти места? И о чем подумает? В «Пратте» Зельда умоляла забрать ее домой. Заберет, когда она окрепнет, обещал Скотт. Он не лгал, но так и не смог выполнить обещания. Теперь он вообще сомневался, что когда-нибудь они снова будут жить под одной крышей. Скотт удивился этой мысли, заметил в зеркале, как сморщилось лицо, пока он завязывал галстук, и стиснул зубы, чтобы стереть гримасу прежде, чем войдет Шейла.

Премьера проходила в Египетском кинотеатре Граумана – величественном храме с колоннами, возвышавшемся над закусочными и ломбардами бульвара Голливуд. От самого бульвара Уилшир видны были лучи прожекторов, шаривших по небу, будто выискивая ночные бомбардировщики. У входа уже собралась толпа, полицейское оцепление сдерживало тех, у кого не было заветного пригласительного. Поклонники в надежде протягивали голливудским небожителям книжки для автографов и их глянцевые фотографии. Скотт настоял, чтобы шутки ради они поехали на его машине, и теперь они медленно пробирались вперед в ряду привозивших звезд лимузинов, каждую из которых встречали залпом фотовспышек.

Когда подошла их очередь, Скотт передал машину слуге, а сам поспешил к Шейле, чтобы взять ее под руку. Толпа восторженно отреагировала на ее платье, и Шейла в ответ помахала собравшимся, чем вызвала еще одну бурю.

– Они тебя любят!

– Приняли за кого-то другого, – отозвалась она.

Скотт вдруг подумал, нравится ли вечер самой Шейле. В прошлый раз она приезжала сюда с Лесли Говардом.

Ярко освещенный двор, с каменными обелисками и сфинксом, устремляющим взгляд вдаль, проектировался специально для торжественных мероприятий под открытым небом. Стоило Скотту и Шейле ступить на красную дорожку, как пришлось терпеть бьющий в глаза свет софитов в компании других пар, ожидающих очереди торжественно пройти. Казалось, они попали на съемки, где каждое движение отрепетировано. Среди прибывших Скотт узнал несколько звезд «Метро» младшего эшелона, которые к картине отношения не имели, но должны были привлекать к ней внимание, да и сами были не прочь покрасоваться. По обеим сторонам бархатных канатов теснились и толкались фотографы в стремлении сделать лучший снимок. Как и на любом публичном мероприятии, студийный агент объявлял гостей на манер дворецкого. Шейлу узнали в лицо, а Скотту пришлось представляться.

– Я автор сценария, – пояснил он, понимая, что через несколько часов, наверное, сам будет не рад этому.

– Мисс Шейла Грэм и мистер Фрэнсис Скотт Фицджеральд, писатель.

Оба натянули улыбки и предстали перед собравшимися, ослепленные вспышками фотокамер. На каблуках Шейла была почти одного роста со Скоттом, так что он приподнял подбородок и выпрямился.

– А теперь, пожалуйста, только мисс Грэм, – распорядился агент, и Скотт отступил в сторону, одновременно завидуя и любуясь ею. Шейла ничем не уступала первым актрисам, только выглядела свежее.

Дальше гостей перехватывал для интервью радиоведущий, но на Скотта и Шейлу он не обратил ни малейшего внимания, так что они снова растворились в толпе. У входа с колоннами, словно чтобы еще больше подчеркнуть их безвестность, фотографировались на фоне афиши фильма Маргарет Саллаван, Роберт Тейлор, Роберт Янг и Франшо Тоун – церемонию запечатлевала для истории съемочная группа «Пате»[116]. Как и все остальные, Скотт с Шейлой остановились посмотреть.

Брак Франшо Тоуна и Джоан Кроуфорд оказался неудачным. В прошлом месяце Майер велел им ехать в Нью-Йорк вместе, чтобы развеять слухи о разрыве. И теперь, не найдя Кроуфорд глазами, Скотт был удивлен.

– А я – нет, – ответила Шейла.

В первую минуту Скотт малодушно испугался: а как это скажется на прокате «Женщин»? Звезды завоевывали любовь зрителей в том числе и признанием собственных несовершенств. Как хорошо знали читатели Шейлы, неудачи приближали знаменитостей к обычным живым людям, чего никогда нельзя было добиться успехом. Некоторых прощали, других ждало вечное порицание – кому как везло. Сплетни о Чаплине не шли ни в какое сравнение со скандалом вокруг Толстяка Арбакла[117]. А зная поклонников Кроуфорд, Скотт полагал, что все шишки посыпятся на Франшо Тоуна.

Внутри было не протолкнуться, коридор полнился оживленными разговорами. Еда и напитки в буфетах по традиции предлагались бесплатно, так что к ним выстроились длинные очереди. Среди собравшихся Скотт заметил автора романа, Эриха Марию Ремарка, который смеялся с Томасом Манном, Лионом Фейхтвангером и еще несколькими немецкими иммигрантами, а Шейла тем временем шепотом перечисляла ему гостей: в платье с глубоким декольте стояла «Мексиканская злючка» Лупе Велес, рядом ее муж, знаменитый Тарзан Джонни Вайсмюллер, Сизар Ромеро под руку со страдающей гормональными сбоями Мэри Астор, о ненасытности которой уже перешептывались, новая пара – Мерл Оберон и Джордж Брент, краснолицый Уоллес Бири с бледной как смерть Джоан Блонделл, дочь архитектора кинотеатра Эльвира Айхли и Тингл Барнс, певица из Уэльса – все, как покорное стадо, ждали своей очереди получить порцию попкорна и леденец.