Ниточка судьбы - Елена Гонцова

Кравцов и Тульчин переглянулись.

— Да вы тут, Вера, так все дотла сожжете, — нашел выход из затянувшегося молчания капитан. — Как много в вас энергии…

— Да ну, — возразила Стрешнева, — ничего этого нет и в помине. Давно. Вот разве что Алеша помнит меня такой, как вы говорите. Надо сводить меня в цирк и в зоопарк, тогда что-нибудь вроде энергии появится. А так — наглость одна, и ничего, кроме наглости. Научить играть на фортепиано или виолончели можно и обезьяну. Если потратить на это много, очень много денег. Препятствие одно — обезьяна может не захотеть учиться играть. Она добренькая. Ей чужой славы не надо. Угощайте меня вашим домашним вином. Вы его сами делаете?

— Да. А пирог ваш просто превосходный, — похвалил капитан. — Где научились готовить? И много ли денег на вас затратили?

— В Высоком Городке, — ответила, довольная похвалой, Вера. — Да нисколько не затратили. Это как-то само собой получилось…

Ночью Вера тайком пробралась в комнату Алексея.

— Я только что собирался сделать то же самое, — говорил он, обнимая девушку. — Вот только собрался выдумать какой-нибудь смешной повод.

— А надо было сказать, что ты пришел рассказать мне сказку, которую только что придумал. И я не смогла бы отвертеться… Я ждала этого семь лет, — шептала она вскоре, — какая же я была глупая и темная. Мне нужно было сразу же прижаться к тебе и никуда не отпускать. Иди ко мне, потому что иначе нельзя. Этим заниматься можно только с тобой. И я почему-то всегда знала об этом. Опять меня током ударило. В третий раз. Что за беда? Правда, сейчас не очень сильно. Потому что я с тобой. У тебя было много женщин, да? Наверное, итальянки. Но ты не рассказывай мне про них. А то у меня разыграется фантазия и я сойду с ума.

— Я всегда любил только тебя, — заверил Тульчин.

— Понимаешь, я тогда была слишком маленькой. Заморыш и шкелет. Но во мне горел огонь. Это точно. Вот как сейчас.

— Значит, то, что происходит с нами, происходит именно тогда.

— Ты так считаешь? Это правда. Как я сразу не догадалась. Это происходит там, где на руинах цветет шиповник и летает огромная бабочка, величиной с лопух.

Под утро Вера вернулась в свою постель, холодную и несмятую, и долго не могла уснуть. Сон мог только исказить все, что сейчас с ней случилось. Причем любой сон, даже сказочный. Ведь они только что любили друг друга, и не здесь, в Лефортове, в странной квартире московского сыщика, а там, далеко, где встретились семь лет назад…

Все же она уснула и тут же очнулась, как ей показалось. Но был уже день.

Кравцов оставил на столе записку. Он уехал по делам…

Тульчина не было.

Правда, он тут же явился, новый и незнакомый. С Лефортовского рынка.

— Жаль, что я не художник, — говорил он. — Очень забавный район это Лефортово.

— Действительно, смешной район, — согласилась Вера. — Сейчас мы весело позавтракаем и поедем в зоопарк. Там не хуже, чем в Лефортове. Звери всякие, птицы, рептилии. Я тебе расскажу о своей московской жизни на примерах из животного мира. А ты когда-нибудь сочинишь концертную сюиту «Зверинец». Сможешь?

— Нет ничего проще. Ведь по зверинцу я буду гулять с тобой.

— И какую мелодию или какой музыкальный хаос ты отдашь собственно мне?

— Немного тревожная мелодия с карнавальными мотивами.

— Это можно, — согласилась Стрешнева, — я такая. С балаганными моментами, кривляньем и ужимками.

— Мне кажется, я никогда не жила в Москве, — сказала Вера, когда они вышли во двор. — Ты все переменил. Странно даже. Где же это я находилась? В каком городе, в стране какой? Места сделалось намного больше, что ли?

— Места всегда было много, — ответил Алексей.

— Это для тебя так было. Ты мужчина, захватчик, победитель.

— Только потому, что я побежден — тобой.

— Ты не преувеличиваешь ли? — вполне серьезно спросила Вера. — Это сейчас невозможно. Во времена усадеб и белых церквей все было именно так. А сейчас мужчины и женщины врозь, вставлены отдельно друг от друга в разрыхленную бурями почву. А потому захватывает мужчина. Сейчас я покажу тебя — в зоопарке. Ты несомненно лев.

Сначала они взяли билеты в цирк, на вечер.

Вера захлопала в ладоши, как будто сбылось самое сокровенное ее желание.

Цветные сумерки цирка, его особенная печаль, мгновенно переливающаяся в праздник, тяжелый труд циркачей, вопреки его абсурдности все-таки веселый и мироустроительный, этим Вера по случаю была одарена с детства. Ведь в цирк ее водили довольно часто. Когда это было? В каком подлинном и великом мире?

И сейчас снова произойдет загадочное посвящение.

— А на Западе ты не бывал в зверинцах? — спросила Вера просто для того, чтобы постоянно говорить с Алексеем.

— Запад очень пестрый, он сам по себе зверинец, — ответил Тульчин. — А что касается зверей и птиц, то все для меня исчерпывалось белками, журавлями и соловьиным свистом.

В зоопарк она вошла как на другую планету.

«Собственно, — думала Вера, — сейчас я захожу в мир, которого нет. Эти чудесные звери как чистая музыкальная форма. А музыка не записана никем. Полюбуемся, по крайней мере, на чистую форму».

— Я сейчас закрою глаза, — сказала она шепотом, — и представлю, что это я в детстве, а ты веди меня осторожно вперед. А потом я внезапно разомкну глаза и увижу что-то необыкновенное.

Она открыла глаза и увидела жирафа.

Жираф смотрел на девушку внимательно и тревожно.

— Так вот, — заключила Вера, — это именно я на сегодняшний день и час.

Жираф покачал головой.

— Он соглашается, — засмеялся Тульчин. — Ему грациозная легкость и нега дана, и шкуру его украшает волшебный узор.

— Да, уж будь добр сочинить про него что-нибудь волшебное, они так забавно бегают по Африке своим малым стадом, как небольшая длинноствольная рощица. Мне всегда казалось, что они просунули свои головы куда-то в недоступное нам.

— Вот Вовка Осетров, — показала Вера на носорога. — Это мой знакомый, писатель. Кажется, ты с ним знаком. Правда, он не узнаёт меня. Он прикинулся носорогом, чтобы постигнуть тайны африканского континента. Кстати, тебе не казалось странным, что наш лучший поэт наполовину африканец? А потом туда поехал твой Гумилев. Тут какая-то неразрешимая загадка. Помнишь, он написал маленькую поэму про дракона. Ты мог сочинить музыку о драконе? Дракон — это, собственно, все звери сразу. В одном лице. Кстати, я не замечаю решеток, за которыми эти животные спрятаны. Я странная, правда? Они-то думают, что это мы с тобой в большой клетке.

— И что это они нас изучают.

— А разве не так?