Покушение - Елена Сенде

Он повстречал Сириль двенадцать лет назад, когда началась наиболее увлекательная фаза его исследований нейронных основ физической боли, пик его карьеры. В то время он разрывался между своей лабораторией, насчитывавшей уже тридцать исследователей, Академией, Коллеж де Франс, где проводил занятия для выпускников, факультетом психиатрической медицины, где преподавал нейробиологию в интернатуре, а также медицинским журналом, где он возглавлял научный совет.

Было бы неточным сказать, что Сириль сразу же ему понравилась. В тот день, когда он увидел, как она, со светлыми волосами, собранными в хвост, идет к нему после занятия в аудитории имени Шарко, чтобы попросить ссылку на его последнюю работу, он чуть было не растаял. Внутри него что-то дрогнуло, освободив светлую энергию. Продолжение было болезненным. За несколько недель он превратился в пожилого преподавателя, влюбленного и несчастного. Его задремавшее было сердце пятидесятилетнего мужчины не привыкло к подобным скачкам. Он мучался, словно ребенок, не зная, как решить эту проблему, не понимая, почему желание обладать ею превратилось в единственное, что имело значение в этом мире.

И тогда, не зная, что делать, он воспользовался своим статусом. Он взял к себе на стажировку двух студентов. В том числе и ее. И уже через несколько месяцев Бенуа почувствовал себя восемнадцатилетним юношей. Он рано вставал и отправлялся в лабораторию. Его сердце радостно билось в груди. Он не замечал, что жена все видит и понимает. Сириль сразу же сделала ставку на мезератрол, оставив далеко позади второго интерна. Эта молекула влияла на миндалину — структуру головного мозга, задействованную в образовании явления под названием «страх». После эмоционального шока или травмы она пребывала в подавленном состоянии.

Сириль, которой не было равных в биохимии, принялась исследовать результаты применения различных дозировок препарата. Ей не хватало знаний и опыта, но Бенуа без труда увидел ее живой ум, действовавший сначала интуитивно, а затем уже по теории, умевший предлагать оригинальные идеи в случае возникновения проблем. Он был очарован ею. А она, не подозревая ни о чем, была ревностно предана науке и своему педагогу.

Впервые они поцеловались в тот вечер, когда произошло выздоровление травмированных мышей благодаря мезератролу, который в то время еще не обрел своей окончательной формы. Было уже поздно, в лаборатории никого, кроме их двоих, не осталось. Они устали, и шампанское, выпитое в кабинете профессора, сделало свое дело.

К горлу Бенуа подкатил комок. Он вспоминал то время, как потерянный рай. Никогда он так не работал, как в последующие годы. Пока рядом была Сириль, проходившая у него стажировку, у него в голове зародились тысячи идей, мыслей, гипотез — научных, философских, политических, словно невидимая рука до отказа заполнила его топливный бак горючим. Он ликовал. Авария, в которую он попал, могла положить всему конец, но случилось наоборот. После того как невролог сообщил Сириль о последствиях несчастного случая, они еще больше сблизились. В результате того, что была задета лобная доля, его мозг отказывался правильно писать — так возникают проблемы с чтением при дислексии. Это могло стать причиной многочисленных разговоров, а для его работы это была бы катастрофа. Если бы не Сириль, он не смог бы справиться с трудностями и продолжить публиковать свои работы. Не говоря ни слова, она садилась рядом и терпеливо помогала ему. Конечно, спустя одиннадцать лет прогресс был налицо, но она по-прежнему вычитывала и исправляла все, что он с таким трудом писал, возвращала на место все неверно стоящие буквы. Он должен был признать, что если бы не она, этого никогда бы не произошло. Она стала его зеркальным отражением, телохранителем, опорой, которая не позволяла ему упасть.

И все может рухнуть из-за ошибки, допущенной в прошлом? Блейк попытался не думать об этом, но было уже поздно: мрачная змея добралась до его памяти, обернувшись вокруг головы и не желая ослаблять хватку. Ему стало трудно дышать. Этот Дома все испортил. Сила у Бенуа была уже не та, что десять лет назад, но его боевой дух оставался прежним. Он четко знал одно: он никому не позволит разрушить свою жизнь и карьеру! Он любил Сириль, и она была необходима ему, чтобы закончить работу. Она должна была как можно скорее вернуться к нему, избавиться от своих страхов и снова приступить к работе.

Расправив плечи, он направился к секретеру, стоявшему в гостиной. Он открыл один из ящичков и склонился над ним, скорчившись от боли: давал о себе знать желудок. Он рылся в ящике до тех пор, пока не наткнулся на то, что искал, — старую записную книжку.

В Париже было семь утра, а Нино Паки уже второй раз пил черный кофе без сахара и уплетал второй кусок хлеба с арахисовым маслом. Тони, сидевший рядом с ним, злился, потому что сам уже успел пятьдесят раз отжаться.

— Ты употребляешь слишком много сахара, а спортом занимаешься мало. Ты поправишься. И я уже не говорю о вчерашнем кускусе…

— Это помогает мне думать, — раздраженно ответил Нино.

Медбрат редко бывал в настроении по утрам, особенно в те дни, когда после нескольких выходных приходилось отправляться на работу. Его голос и черты лица становились мягче лишь после того, как он прочитывал газету, принимал обжигающе горячий душ и выпивал много кофе. Тони прекрасно все это знал, однако испытывал острую необходимость поговорить с ним по утрам. Чаще всего Нино в конце концов отказывался от общения, но это не мешало Тони возобновить разговор на следующий день.

Нино снова погрузился в чтение.

— Я могу тебе помочь в чем-то, что касается Сириль? — спросил Тони, надеясь, что Нино наконец-то оторвется от газеты.

Казалось, медбрат о чем-то думает. Потом он взглянул на приятеля.

— Собственно говоря… Думаю, что да. В котором часу ты освободишься?

— Утром у меня встреча с клиентом — я должен установить ему новый сервер. Это как минимум до трех часов. Потом я свободен.

— Ты сможешь подъехать в Сент-Фелисите?

— Да.

— И возьми все свои инструменты.

— Что ты задумал?

— Поиск старых дел.

Нино улыбнулся — первый раз с тех пор, как поднялся.

Услышав смех, доносившийся из комнаты отдыха персонала, Нино понял, что Маньена в отделении нет. Как только он покидал отделение, здесь сразу же воцарялись веселье и расслабленность. Когда возвращался — все снова испытывали напряжение. Паки взглянул на часы. Час дня. Маньен, должно быть, отправился на обед. Тони приедет не раньше, чем через два часа… Что ж! Он должен воспользоваться этой возможностью.

Тони знал компьютерную систему отделения. Впрочем, как и всей больницы. Двенадцать лет назад компания, в которой он работал, направила его сюда для установки компьютеров. С тех пор он являлся главным компьютерщиком Сент-Фелисите. Очень часто Нино, когда ругался на медлительность своего компьютера, вспоминал тот день, когда вызвал инженера больницы с просьбой помочь в ремонте. Увидев вошедшего с легкой улыбкой на губах Аполлона, он сразу же понял, что пропал, что он сделает все ради того, чтобы быть с ним. День начался с установки антивирусных программ, а закончился в постели.