Ремейк кошмара - Антон Леонтьев

Юлию так и манила приоткрытая дверь камеры, в которой только что побывала сыщица, однако запал прошел — и она вдруг поняла, что ей там делать нечего.

Просто нечего.

Со стороны коридора донеслись громкие возбужденные голоса, и Юлия поспешила наверх. Она увидела Иванову, цепко державшую в руках высокую нескладную девицу, со странными прыщами вокруг рта, облаченную в черный дождевик с капюшоном. Юлия подумала, что это она ее видела до этого между деревьев.

Или Великого Белка?

— Отпустите меня! — закричала девица тонким голоском, с ее головы упал капюшон, и Юлия заметила, что девица была в нелепых при сильнейшем ливне солнцезащитных очках.

— Вы что тут делаете? — крикнула сыщица, а девица заявила:

— Караулю Великого Белка!

А затем быстрым жестом сняла очки, и Юлия отвела взгляд — вместо глаз у той были черные глазницы. Присмотревшись, она поняла, что вокруг рта у той были вовсе не прыщи, а застарелые шрамы, видимо, оттого, что когда-то рот у девицы был зашит.

— Он ведь вас похитил тоже? — спросила ошеломленная сыщица Иванова, беря девицу за руку. Та, цепко схватив ее за ладонь, надела очки и, криво усмехнувшись, сказала:

— Я была его первой жертвой… И единственной, кому повезло остаться в живых.

Юлия же в ужасе молчала, не в состоянии выдавить из себя ни слова.

(Веселые бельчата, веселые бельчата, веселые бельчата…)

— И зачем он вам нужен? — прервала ее сыщица, а девица, запустив руку в карман дождевика, вынула оттуда длинный нож — с особым лезвием.

— Чтобы убить ее!

— Убить его? — переспросила сыщица, а девица искривила покалеченный рот:

— Не его, а ее! Потому что Великий Белк — женщина!

Чувствуя, что ей внезапно делается плохо, Юлия осела на грязный пол. А сыщица Иванова, забрав у девицы нож, заявила:

— Как это — женщина? И откуда вы знаете, где его логово…

(Веселые бельчата, веселые бельчата, веселые бельчата…)

— Потому что она меня здесь держала и пытала! — заявила девица. — Но Великий Белк была тогда еще неопытной, поэтому хоть и замучила, но не до смерти… Я лишилась глаз, но я все равно помню, где она меня держала. И знаю, что она убивает и дальше. И прихожу сюда, чтобы отплатить ей за все те страдания, которые она причинила мне и всем другим!

— Получается, вы видели Великого Белка? — произнесла деловито сыщица. — Ну, до того, как он, то есть она лишила вас зрения…

— Конечно! — провозгласила девица. — Я ее видела. И слышала. Его голос я никогда не забуду! Никогда! И, кроме того, я знаю, как она выглядит. И ношу с собой портрет, который я сама нарисовала — по памяти, будучи уже слепой! Вот, смотрите! Это — Великий Белк.

— Скажите, а что за женщина… — начала Юлия, а девица вдруг затряслась и уронила вынутый ей из кармана дождевика запаянный в пластик листок, на котором черным карандашом было нарисовано лицо.

— Это его голос! Его! Великого Белка! — завизжала она, бросаясь обратно под все еще хлещущий дождь.

И указывая при этом на Юлию.

Сыщица Иванова ахнула и, дернувшись, уставилась на Юлию. Та же, не отрывая взгляда, смотрела на лежавший у нее перед ногами рисунок. Потому что она узнала ту, которая была изображена на листке.

Оттуда на нее взирало ее собственное лицо.

…Юлия шагнула в свет — и вдруг поняла, что попала в ванную комнату собственной квартиры. Изумившись этому факту, она подошла к двери, которая должна была вести в ее с мужем спальню, открыла ее — и обнаружила гладкую бетонную стену, покрытую черными буквами.

В-Б, В-Б, В-Б…

Веселые бельчата. Ну, или в данном случае веселая белочка…

И этой веселой белочкой была она сама.

Да, была. Но не знала этого. Не хотела знать. Решила не знать.

В ванной ничего не было — только умывальник, над которым висело огромное зеркало. Юлия подошла к умывальнику, оперлась об него руками и посмотрела в зеркало.

Из крана вдруг хлынула… Нет, не вода, а кровь…

Но Юлия не обращала на это ни малейшего внимания.

Она ведь всегда боялась этого момента, потому что считала, что за спиной у нее вдруг вынырнет монстр.

Великий Белк.

Или она увидит, как зловеще шевелится занавеска для душа, потому что там прячется монстр.

Великий Белк.

Но все было гораздо проще, просто она не знала этого. Не хотела знать. Решила не знать.

Никакого монстра не было — этим монстром была она сама.

Юлия взглянула на себя в зеркало и увидела вместо своего лица листок с лицом, нарисованным первой жертвой Великого Белка.

Веселой белочки.

Юлия принялась колотить по зеркалу руками, однако не могла разбить его. А затем снова взглянула в него — и увидела то, что все эти годы боялась увидеть.

Не хотела увидеть.

Решила, что не стоит ей видеть.

Она увидела свое отражение.

В-Б… В-Б… В-Б…

…Юлия открыла глаза, чувствуя, что вынырнула откуда-то из глубин кошмара на поверхность. В голове билась одна-единственная мысль: «Великий Белк — это я! Великий Белк — это я! Великий Белк — это я!»

А потом вдруг поняла: да нет же, все это был дурной сон, дикий кошмар, ночная фантасмагория, которая не имеет к реальности ни малейшего отношения.

Ни малейшего!

И внезапно поняла: нет, то, что имело место в бункере, — сон. А то, что случилось с ней в лагере «Веселые бельчата», следовательно…

Тоже сон?

Нет, это была реальность.

От осознания этой кошмарной мысли Юлия попыталась привстать с кровати и вдруг поняла, что не может встать.

Потому что ее тело было прикреплено к кровати эластичными, но крайне крепкими ремнями.

И находилась она вовсе не в собственной спальне, а в незнакомом месте: большой просторной комнате, с белыми стенами, розовыми занавесками, скрывавшими окно, и мягким приятным светом, падавшим откуда-то с утопленных в потолке невидимых светильников.

Юлия снова попыталась подняться с кровати, и когда это тоже не получилось, попыталась вытащить руки из-под опутывавших тело ремней — этого не получилось. Она беспомощно повернула голову и заметила в двух углах комнаты, по перпендикуляру, миниатюрные видеокамеры.