Алый, как снег - Александр Бушков

— Подтянулись!..

Все словно очнулись, лица посуровели, руки крепче сжали оружие. Сварог какое-то время ломал голову: как поступить? Танцующих здесь столько, что нет никакой возможности пройти меж ними к двери, никого не задев, ни к кому не прикоснувшись — а попробуй прикоснись, и неизвестно, что будет… Но не торчать же тут до бесконечности? Надежнее будет предположить, что мирного, доброго здесь встретиться не может, не тот замок…

Он уже знал, кому отдать приказ, сопровождавшийся многозначительным жестом:

— Шег!

Шедарис поднял автомат и ударил от пояса длинной очередью, ведя стволом справа налево, во всю ширину зала. Почти беззвучно застучали по ковру падающие гильзы. И ничего не изменилось, абсолютно ничего. Словно и не было прошедшегося по залу ливня свинца. Танцующие по-прежнему не обращали на них внимания, продолжали изящные плавные пируэты, пули никому из них не причинили ни малейшего вреда, словно зал был полон призраков — а может, так оно и было? Во многих старинных замках обитают призраки, даже в Латеранском дворце их немало — почему бы даже здесь не оказаться безобидным призракам неизвестно каких, но безусловно старинных времен?

Сварог шагнул вперед, занося топор — черт его знает, что там творилось в подсознании, но он все же в последний момент выбрал не женщину, а мужчину, нанес без размаха удар кавалеру в вишневом камзоле, расшитом белыми цветами.

И — ничего. Лезвие, как и в том зале, где погиб Бони, рассекло словно бы дым или туман — и кавалер, улыбаясь очаровательной девушке в светло-зеленом, продолжал танцевать, как ни в чем не бывало.

— И что? — шепотом спросила Мара.

Сварог решился. У них просто не было другого выхода.

— За мной! — приказал он и двинулся на толпу танцующих.

Ускорил шаг. Ничего не происходило. Он шел сквозь танцующих, как через полосу тумана, и ничего не делалось ни с ним, ни со спутниками. Казалось иногда, что, минуя очередного призрака, он на миг ощущает зябкий холод — но, не исключено, что так именно казалось.

Они благополучно добрались до двери — и вышли целыми и невредимыми. Впереди очередная лестница — на сей раз зигзаг состоит из множества совсем коротких отрезков-маршей.

— Надо же, — сказала Мара с некоторым удивлением. — Второй безопасный зал. Интересно, это наши шансы повышает или как?

— Спроси что полегче… — сквозь зубы сказал Сварог.

И первым направился к лестнице. Все обошлось, но в подсознании что-то вертелось, не выливаясь в конкретные мысли, что-то вертелось…

Дверь с золотой ручкой в виде переплетенных змей отворяется бесшумно и легко, черт, это уже каким-то припевом становится, право слово…

Показалось в первый миг, что они никуда и не уходили — описав круг по неведомым тропинкам, вернулись в только что покинутый зал. Нет, есть отличия, но очень похоже…

Такие же стрельчатые окна по бокам, и алая снежная равнина за ними. Тот же зыбкий, колышущийся свет, идущий словно бы от свечей. Только ковер другой — узоры золотисто-белые, но столь же приятные для глаза. Платья на дамах и кафтаны на кавалерах тоже отчего-то кажутся старинными — но определенно другого фасона. И танец другой — не быстрый, но все же чуточку энергичнее того, первого. А вот музыка практически та же самая — клавесин и два виолона — только мелодия иная. И высокий, нежный, чистый девичий голос начисто лишен и тени грусти, полон невероятной, завораживающей, покоряющей сердце нежности:

Впечатление такое, что язык тот же самый, хотя какой из него лингвист… Вот девичий голос точно другой, уж это-то ясно. Зал, как и первый, заполнен танцующими настолько, что невозможно пройти к двери, никого не коснувшись. Что же, два раза подряд — четыре туза и джокер? А почему бы и нет? «Я везучий, ваше сиятельство!»

Мара сказала тихо:

— А вдруг мы миновали все опасные места?

На сей раз Сварог не позволил себе расслабиться ни на миг.

Как-то плохо верилось, что здесь могут вот так вот взять и кончиться опасные места, не тот замок, следует заранее себя настраивать на самое худшее — тогда, быть может, и повезет, в конце концов, методика старая, но эффективная…

— Шег, — сказал он на сей раз без всяких уточняющих жестов.

Как он и ожидал, Шедарис его прекрасно понял. Автоматная очередь справа налево прошлась по залу, не причинив ни малейшего вреда танцующим, — и они, как те, из первого, словно и не замечали незваных гостей. Сварог взмахнул топором, когда совсем близко от него оказался кавалер в сиреневом, с пышными кружевными манжетами — уже заранее зная результат.

Ну да, так оно и оказалось — будто полосу дыма рубанул, танцор безмятежно проплыл дальше, держа в высоко поднятой руке пальчики юной красавицы в алом.

— За мной, — сказал Сварог, решительно шагая вперед.

И все повторилось — они благополучно достигли противоположной двери, а ощущение зябкого холодка, когда он проходил сквозь очередного призрака, пожалуй, все же следовало отнести на счет самовнушения. Рука лежит на ручке двери, высокий, чистый девичий голос наплывает волной неизъяснимой нежности:

Он распахнул высокую створку двери, пропустил в коридор Мару и Шедариса, обернулся:

— Леверлин!

А Леверлин стоял в трех шагах от него напротив очаровательной синеглазой девушки в красивом розовом платье, на месте ее неведомо куда сгинувшего кавалера — и девушка, понял Сварог, Леверлина видит. С улыбкой протягивает ему руку — пальцы сверкнули отблесками бриллиантового сверкания — и Леверлин берет ее руку так, словно она живая и теплая, и в зале абсолютно ничего не изменилось, но как-то так получается, что девушка в розовом и Леверлин с каждым пируэтом удаляются вглубь зала под нежный голос невидимой певицы…

И тут Сварог вспомнил.

Он рванулся было вперед, чтобы схватить, вытащить из толпы призраков, — но что-то отшвырнуло его к двери так, что он ударился спиной. Музыка стала бравурной и быстрой, танцующие закружились так, что превратились в размытые силуэты, слившиеся в пестрый вихрь, захлестнувший весь зал, скрывший Леверлина с глаз, бушевавший, словно внезапно оказавшаяся в тесной клетке стая хищных зверей, искавших воли. Музыка оборвалась на высокой, скребущей ноте, словно иголка проигрывателя сорвалась с дорожки, чиркнула по пластинке, нежный девичий голос закончился скрежещущим воем…

И все исчезло. Вместо красивого ковра лежал слой тускло-серого пепла — слева белел скелет, валялось оружие…

«Берегись нежных песен, — сказала когда-то Леверлину Лесная Дева, — они могут принести и смерть…»