Петр Великий. Ноша императора - Роберт К. Масси

«Ревность к твоей чести и благосостоянию твоих подданных, – отвечал Долгорукий. – Не гневайся на меня, Петр Алексеевич, – продолжал он, – я надеюсь, что ты не намерен разорять свое государство, как Карл XII разоряет. Ты поспешил дать это повеление и не рассудил, в каком состоянии обе губернии находятся. В нынешнюю войну претерпели они вреда больше всех других русских провинций, множество народа в них вымерло. И теперь они совсем безлюдны. Для чего не взять тебе на работу на этом канале, необходимо нужном для твоего города, Петербурга, работников из других провинций, из каждой понемногу. Они могут выставить людей гораздо больше здешних, опустошенных провинций, и не потерпят от этого такого вреда и тягости, как Новгородская и Петербургская губернии. Кроме того, есть у тебя довольно пленных шведов, которых можешь ты вместо собственных подданных употребить к такой работе».

Выслушав объяснения старика, Петр обернулся к сенаторам и спокойно промолвил: «Теперь пусть это дело так останется. Я еще подумаю и дам Сенату решительное мое повеление».

Вскоре на строительство Ладожского канала было направлено несколько тысяч шведских пленных[27].

Но, несмотря на все усилия Якова Долгорукого, Василия Зотова и гвардейских офицеров, Сенат работал отнюдь не так, как желал того Петр. Со временем он понял, что одними угрозами и наказаниями проку не добиться, а порой от них делу вред. Нельзя было одновременно грубо помыкать Сенатом, как привык Петр, и поддерживать в глазах народа его авторитет и достоинство. К тому же Сенат был перегружен текущей работой. Безынициативность, нежелание принимать на себя ответственность и беспрерывные склоки между сенаторами приводили к тому, что постоянно росло число нерешенных дел – в конце концов их накопилось 16 000.

По этой причине в 1722 году Петр принял решение учредить должность генерал-прокурора, который должен был представлять в Сенате самого императора. Сенаторам он объявил: «Сей чин яко око наше и стряпчий о делах государственных».

Обязанностью генерал-прокурора было руководить и направлять деятельность Сената. Хотя сам он по должности сенатором не являлся и права голоса при принятии решений не имел, генерал-прокурор был, по сути, председателем Сената. Он следил за соблюдением порядка во время заседаний, надзирал за выдвижением законопроектов и постановкой их на голосование, при помощи песочных часов наблюдал за регламентом и заботился о том, чтобы после принятия Сенатом указ своевременно направлялся на подпись императору. Случалось так, что чиновники, которым надлежало исполнять сенатские постановления, попросту не могли понять путаного и мудреного языка указов. В таких случаях они, опять же, обращались к генерал-прокурору, который имел право потребовать от Сената переписать указ более вразумительно.

На этот важный пост был избран один из безродных «птенцов гнезда Петрова» Павел Иванович Ягужинский. Ягужинский был одиннадцатью годами моложе царя. Родился в Москве, в семье выходцев из Литвы. Отец его служил органистом в лютеранском храме. Приглянувшийся Петру с первого взгляда Ягужинский был зачислен в гвардию и сделан царским денщиком. Веселый нрав и сметливость паренька пришлись царю по душе, и Ягужинский быстро делал карьеру. Петр давал ему дипломатические поручения и взял с собой в Париж. Уже тогда у французов он прослыл царским фаворитом. Ягужинский был вспыльчив, любил выпить, каждую неделю затевал с кем-нибудь ссору, легко наживал себе врагов и тут же забывал об этом. Зато он был безоговорочно предан царю, почти честен и способен брать на себя ответственные решения – качества, которых, по мнению Петра, недоставало большинству сенаторов.

Еще до назначения Ягужинского Петр изменил функции Сената. С 1711 по 1718 год Сенат сам должен был и принимать законы, и претворять их в жизнь. Однако Петр понимал, что государству необходим новый механизм исполнительной власти, что позволило бы Сенату целиком сосредоточиться на вопросах законодательства.

Царь пришел к выводу о необходимости создания нового правительственного органа – коллегий, или министерств, подобных тем, что существовали в Европе. Путешествуя по свету, беседуя с иностранными посланниками и вчитываясь в донесения своих дипломатических агентов, Петр познакомился со структурой государственного управления европейских стран. Он знал, что в Дании, Пруссии, Австрии и Швеции основными правительственными органами являлись коллегии. В Англии также существовала коллегия Адмиралтейства, заправлявшая всеми делами Королевского флота. Лейбниц, с которым Петр советовался по этому вопросу, убеждал царя в том, что «не может существовать лучшего управления, нежели посредством коллегий. Механизм их подобен часам, в которых каждое колесико приводит в движение остальные».

Наивысшей репутацией во всей Европе пользовалась шведская система правительственных коллегий, и заслуженно: она была отлажена до такой степени, что шведское правительство смогло без срывов управлять страной, невзирая на пятнадцатилетнее отсутствие монарха, потерю армии, крах империи и смертоносную чуму. Петр, восхищавшийся как Карлом, так и шведской государственной машиной и вовсе не считавший для себя зазорным заимствовать что-либо у неприятеля, решил учредить в своей стране коллегии по образцу и подобию шведских.

В 1718 году была разработана новая система государственного управления. Тридцать четыре существовавших ранее приказа[28]заменялись девятью новыми коллегиями: Коллегией чужестранных (позже – иностранных) дел, Камер-коллегией, ведавшей доходами государства, Юстиц-коллегией, Воинской и Адмиралтейств-коллегией, Коммерц-коллегией, занимавшейся вопросами торговли, Берг-и-Мануфактур-коллегией и Штатс-контор-коллегией, в ведении которой находились государственные расходы, и Ревизион-коллегией, контролировавшей расходование бюджетных средств[29].

Президентами этих коллегий назначались русские (причем все из числа ближайших друзей и сподвижников Петра), тогда как вице-президентами становились иностранцы. Впрочем, было сделано два исключения; президентом Берг-и-Мануфактур-коллегии стал шотландец, генерал Яков Брюс, в то время как в Коллегии иностранных дел и президентом и вице-президентом были русские – Головкин и Шафиров. Президенты всех коллегий автоматически становились и членами Сената, что делало этот орган власти подобием совета министров.

Дабы заимствованные за рубежом институты власти могли успешно работать, Петр усиленно приглашал иноземных специалистов. Русские дипломатические агенты, разъезжая по всей Европе, заманивали иностранцев на работу в новые правительственные учреждения России. Приглашали даже шведских военнопленных, выучившихся русскому языку. Некоторые шведы отклоняли подобные предложения – как полагал Вебер, оттого, что опасались препятствий для возвращения на родину. Однако в конце концов иностранцев набралось достаточно, и тот же Вебер с восхищением описывал оживленную деятельность Коллегии иностранных дел; «Едва ли где в мире отыщется ведомство иностранных дел, которое рассылало бы депеши на стольких языках. Здесь шестнадцать переводчиков и секретарей, знающих русский, латинский, польский, верхненемецкий, нижненемецкий, английский, датский, французский, итальянский, испанский, греческий, турецкий, китайский, татарский, калмыцкий и монгольский языки».