Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

– Я собираюсь наделать таких дыр в их великолепных кольчугах, которые не сможет залатать ни один оружейник!

Глаза де Могуна горели, дыхание было прерывистым. Оливер внимательно посмотрел на него. Наемник выплескивал наружу всю свою агрессию. А почему бы и нет? Оливер сам ощутил огонь, который жег его внутренности, и позволил ему разлиться по жилам. Чуть позади слышалось такое же прерывистое дыхание Гавейна. Рыцарь коротко глянул на него. Молодой человек дрожал, но не столько от страха, сколько от гнева и возбуждения.

– Готов? – спросил Оливер.

– Еще бы! – ответил Гавейн, горяча своего скакуна с помощью поводьев и шпор.

Командир отряда Майлс Фитц-Уолтер, шериф Глостершира, привстал перед ними на стременах и громко проревел:

– Вперед!

Оливер вонзил шпоры в бока Героя и вместе с Гавейном, де Могуном и еще тридцатью рыцарями с грохотом помчался по мягкой земле навстречу врагам. Они не стали куртуазно обнажать мечи, чтобы обменяться несколькими вежливыми ударами, а атаковали всерьез, не останавливаясь, стремясь прорваться сквозь ряды противников и не оставлять за собой живых.

Не готовая к подобной атаке кавалерия Стефана обнаружила, что остается на милость людей, охваченных неукротимой ненавистью. Каждый удар был нацелен на то, чтобы покалечить или убить, а не изящно взять в плен для выкупа, как в основном и было принято. Весь левый фланг графа Роберта поднялся на волне этой первой, самой яростной атаки, которая сразу же перешла во вторую.

И уже ничего не значило, что силы примерно равны: люди Стефана не могли сравниться с охваченными жаждой битвы противниками. Оливер обнаружил, что машет мечом в пустом пространстве, потому что не нашлось никого, кто встал бы перед ним и ответил ударом на удар. Все пять графов, которые должны были встретить кавалерию Роберта, бежали вместе со своими отрядами, оставив поле за людьми Глостера, а Стефана в очень тяжелом положении.

Кэтрин зажгла вместо обычных лучин восковые свечи, подаренные ей старухой Сапоньер. По комнатке Этель разлился чистый яркий свет и запах меда, напоминавший о лете. Кэтрин глубоко вдыхала его, старясь выветрить из своих ноздрей смрад недавней находки.

Этель полусидя следила за ней с кровати, опираясь на два валика: так было легче дышать.

– Итак, она бросилась в реку, – прохрипела она, когда Кэтрин рассказала о Рогезе – Ну, ничего удивительного. Слишком горда, чтобы жить со стыдом.

Молодая женщина содрогнулась.

– Она же была суетна и любила прелести жизни. Поверить не могу, что она так распорядилась собой. Кроме того, это было бы слишком рано. У нее еще могли начаться месячные.

Этельреда окинула ее проницательным взглядом и парировала:

– Только с соизволения Господа. – Затем постаралась смягчить свой хриплый голос: – С тобой было так же?

Кэтрин даже перестала дышать, пораженная невероятной интуицией старой женщины. На мгновение она снова перенеслась в дни, последовавшие сразу после смерти Левиса, и увидела саму себя стоящей на парапете в сумерках и не сводящей взгляда с вязкой темной воды реки Уэй.

– Я же не утопилась, – натянуто проговорила она – Да, я думала об этом, но только одно мгновение.

– Этого достаточно. Всего лишь поскользнуться на мокром камне… – Этель закрыла глаза.

Кэтрин слегка содрогнулась.

– Откуда ты знаешь?

– Твой страх… то, как ты говорила… Я почувствовала связь с водой, темной водой, которая течет быстро. – Голос Этель упал до невнятного бормотания. – И еще я увидела человека с темными волосами и темными глазами…

Кэтрин буквально заледенела.

– Левис, – шепнула она.

Этель заговорила снова. Она произнесла всего одно слово, четкое и ясное, как пламя свечи:

– Берегись.

Кэтрин подошла к кровати, собираясь выяснить, что же она имела в виду, но старуха не ответила. Она уже громко храпела.

Замок Линкольн сверкал всеми огнями, поскольку командующие армией королевы праздновали победу. Город Линкольн тоже сверкал – пламенем пожара, поскольку простые солдаты грабили имущество горожан, которые сделали ошибку, выбрав в качестве своего защитника Стефана.

Оливер отказался отправиться за Рэндалом де Могуном на улицы Линкольна в поисках добычи. Одно дело биться с мужчинами в поле, совсем другое – выгонять женщин и детей из их жилищ, присваивать их добро и жечь дома. В каждом женском лице ему виделась бы Кэтрин, в каждом ребенке – Ричард. Война – вообще черное дело, но эта ее часть смердела особенно сильно, и Оливер остался в стенах замка. Все его участие в грабеже ограничилось присвоением бутылки лучшего гасконского вина, предназначенного для стола высоких особ.

Несмотря на отвращение к происходящему, рыцарь находился в самом приподнятом расположении духа. Легкость, с которой далась победа, и пленение самого Стефана означали, что судьба серьезно повернулась в сторону королевы. Если все продолжится так же, то он буквально через несколько месяцев снова станет хозяином своих владений. Ради подобной надежды стоило отведать душистого темного вина. Следующее Рождество он будет встречать за высоким столом в Эшбери, как делали его отец и брат. Там будут позолоченное рождественское дерево, всеобщее ликование и Кэтрин рядом с ним в зеленом венке из плюща и остролиста.

А пока приходилось довольствоваться простой доской в углу зала и компанией Джеффри Фитц-Мара и дюжины других рыцарей, которые отказались искать счастья в городе. Они обсуждали весь ход битвы, удар за ударом, особенно останавливаясь на моменте, когда Стефан, покинутый своими графами, брошенный наемниками, стоял один, вращая огромным датским топором и не давая никому приблизиться к себе, пока наконец удачный удар по шлему не оглушил его на достаточный срок, чтобы схватить и связать. Сейчас он был заперт в одном из верхних покоев замка. Раны пленника перевязали, обращались с ним вежливо, но охраняли так тщательно, что даже паук не смог бы незамеченным приблизиться к его двери.

– Мне скоро в караул, – сказал Джеффри, отказываясь от предложенного Оливером вина. – Нужно сохранить голову ясной.

– Ха, да разве он сможет бежать? – вставил кто-то из рыцарей.

– Вряд ли, но граф Роберт не выносит пьяных часовых.

Самому Оливеру предстояло заступать на дежурство на следующем рассвете. Он мог позволить себе выпить, правда, не напиваясь. Наполнив кубок в третий и последний раз, рыцарь передал бутылку другим, чтобы они ее докончили. Несмотря на то, что он желал поражения Стефана, его восхищала отвага этого человека, равно как и достойное поведение в несчастье. Возможно впервые за все время своего правления Стефан проявил поистине королевские качества… хотя это, конечно, не означало, что он имеет право носить корону.

– За победу! – провозгласил Оливер, поднимая кубок. – И пусть доведется нам вкусить ее каждый день!