Мольба Мариам - Джин П. Сэссон

— Брось, тебе понравится Джедда, — заверил меня Халид.

Я мало что знала о родине своего мужа, кроме того, что женщины там по-прежнему ходили в никабе, им не дозволялось водить машину и мужчины, как правило, были многоженцами. На протяжении многих лет я слышала массу историй об американках, оказавшихся в Саудовской Аравии, где их мужья брали себе новых жен, или, того хуже, об арабах, похищавших своих детей у американок, так что те лишались возможности увидеться с ними.

Все знали, что в Саудовской Аравии плохо относятся к женщинам. Поэтому не было ничего удивительного в том, что я предпочитала жить в стране, где женщинам были обеспечены гражданские права, — и мы оба прекрасно понимали это. Афганистан тоже не был приспособлен для нормальной жизни женщин, и с каждым днем им становилось там все хуже. Так зачем же мне было покидать свободную Америку и отправляться в другую страну, где ненавидели женщин?

И тем не менее я согласилась поехать с Халидом в Саудовскую Аравию. Халид оставил решение за мной, сказав, что если я откажусь ехать, то и он не поедет. И такое отношение ко мне вызвало у меня еще большее доверие к нему. Но самое главное, я уже успела убедиться в том, что женитьба совершенно не изменила Халида. В отличие от Каиса он не превратился из влюбленного поклонника в чудовище. Я могла на него положиться. Однако папа и Надия были настроены категорически против моего решения. Но им не повезло, ибо после похищения Дюрана я поклялась никогда не позволять им принимать за меня решения.

Я собиралась рискнуть, так как знала, что Халид не способен на какую-нибудь подлость.

Моих родных это ужасало. Папе исполнилось уже семьдесят семь лет, и он понимал, что его годы сочтены. Он хотел, чтобы его дочери были рядом. Однако я отказалась менять свои планы, пообещав лишь, что через полгода вернусь в Америку.

Когда мы прощались в аэропорту, папа обратился к Халиду:

— Халид, боюсь, моей дочери будет не слишком уютно в «мужской стране» (так папа называл Саудовскую Аравию).

Халид безмятежно улыбнулся.

И так я оказалась в Джедде. Я напряглась, когда Халид в самолете передал мне черное платье в полиэтиленовом пакете:

— Когда мы прилетим в Саудовскую Аравию, тебе придется надеть его.

Я вынула из упаковки черную легкую накидку и впервые рассмотрела это обязательное одеяние, называемое абайей, которое носили все женщины Саудовской Аравии. Я догадывалась, что буду выглядеть как вампир на палящем солнце Саудовской Аравии, вампир, поджаренный в собственном соку. И хотя по своему крою она существенно отличалась от складчатой пастельного цвета паранджи, в которую облачались афганские женщины, цель была той же — скрыть женщину от внешнего мира. Моя мать нарушила афганский закон, отказавшись носить паранджу. Я вообще никогда ее не носила, за исключением одного случая, когда в детстве изображала нищенку, выпрашивающую деньги на билет в кинотеатр, перед родными и друзьями. Что, вполне естественно, повлекло за собой отповедь от моих теток, утверждавших, что нищие могут попрошайничать ради пропитания, но не ради фривольных развлечений.

Если бы мама была жива, не сомневаюсь, она бы в клочки разодрала это одеяние, чтобы не позволить своей дочери подчиняться этим устаревшим традициям. Я глубоко вздохнула. Куда меня опять занесло?

За час до приземления нашего самолета в Джедде я заметила, что говорливые и оживленные арабки, летевшие с нами, притихли и начали надевать свои абайи. Кое-кто даже надевал никаб. Вся атмосфера в салоне самолета изменилась, когда очаровательные женщины стали превращаться в черные тени.

По просьбе Халида я тоже набросила на платье абайю и свободно покрыла голову шарфом. Я лишь пожала плечами, полагая, что мне повезло больше, чем остальным жительницам Саудовской Аравии, поскольку я всегда могла уехать. По крайней мере так я тогда думала.

Я прилетела в Джедду 29 октября 1994 года. Это был поразительно красивый город на берегу Красного моря, утопающий в зелени колеблющихся на ветру пальм. Родня Халида вела себя очень гостеприимно и доброжелательно. И я была вполне счастлива.

И все же, несмотря на то что город мне очень нравился и вскоре я свела знакомство со многими женщинами, а родственники мужа меня просто обожали, я бы солгала, если бы сказала, что Саудовская Аравия благоволила к женщинам. И хотя я выросла в Афганистане, стране известной своей дискриминацией женщин, в Саудовской Аравии существовало столько антиженских законов, что трудно было ощущать себя здесь счастливой.

Меня удручало то, что я не могу водить машину, хотя Халид с готовностью отвозил меня в любое место по моему желанию. Кроме того, оказавшись в Саудовской Аравии, я с грустью узнала, что не могу куда-либо отправиться без письменного разрешения своего мужа. Да и покинуть Саудовскую Аравию было не так просто, как я предполагала, и я оказалась бы в ловушке, если бы Халид вдруг изменился и вознамерился бы контролировать мои действия. К тому же женщине здесь было трудно найти работу, хотя я была опытным специалистом в своей области — пульмонологии. К тому же социальное общение здесь ограничивалось для меня лишь женским обществом, от чего я уже давно отвыкла.

Список ограничений для женщин был бесконечным. А когда всей властью обладают мужчины, многие из них начинают жестоко обращаться с женщинами.

Даже среди родственников Халида находились мужчины, повинные в жестоком обращении с женщинами. У одного из кузенов моего мужа было более двадцати жен. И поскольку ислам разрешает мужчине единовременно иметь лишь четырех, он был постоянно занят тем, что разводился и снова женился. Его первая жена приходилась ему двоюродной сестрой. В Саудовской Аравии брак с двоюродными сестрами считался гарантией против развода, поскольку многие мужчины не решались вызывать семейные разногласия, разводясь с близкой родственницей. Этот кузен Халида был исключительно состоятельным человеком и в рамадан раздавал своим женам деньги в подарок. И вот одна из молодых и наиболее привлекательных жен получила от него большую сумму, чем старшие и менее симпатичные жены. Однако ислам запрещает давать одной жене больше, чем другим, будь то внимание или материальные ценности. И ревнивые жены часто цитируют это место из Корана, чтобы добиться своего. Короче, все четыре жены принялись препираться и довели брата Халида до такого состояния, что он заявил, разведется с ними со всеми.

Он развелся с женой номер два, номер три и номер четыре, но, когда он сообщил об этом жене номер один, та упала в обморок. При виде ее бездыханного тела, лежащего на полу, он смилостивился и решил не разводиться. Стоило ей услышать эту радостную новость, как она забыла о своем обмороке и радостно вскочила на ноги.

— Слава Аллаху! Слава Аллаху!

— И теперь ты осталась единственной женой? — спросила я.

— Нет, Мариам, — громко рассмеялась она. — Он быстро взял себе еще трех. Моему мужу постоянно нужно иметь четырех жен. И я уже смирилась с этим.