Книги онлайн и без регистрации » Приключение » Поджигатели. Ночь длинных ножей - Николай Шпанов

Поджигатели. Ночь длинных ножей - Николай Шпанов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 81
Перейти на страницу:

– В одну из моих контор поступили случайные сведения…

– Иногда они бывают ценнее плановых.

– На этот раз, мне кажется, именно так и есть: недавно открывшийся великосветский журнальчик «Салон» – почтовый ящик.

– Чей?

– Англичан.

– Точнее.

– Пока не могу утверждать, – ответил Годар, – но судя по тому, что журнал финансирует капитан Роу…

– Опять Роу!

– Вот именно, мой генерал. Его служба, по-видимому, заинтересовалась событиями, назревающими в нацистской партии.

– Ага! Наконец-то и англичане сообразили!

– Да, мой генерал! Они установили непосредственное наблюдение за штабом Рема. Но все, что поступает от их агентуры, отныне проходит через мои руки.

– Точнее!

– Мой человек посажен в редакцию «Салона».

– Очень хорошо. Смотрите только, чтобы Роу с его фунтами не взял и этого человека на свое иждивение! – Генерал поверх пенсне посмотрел на капитана Анри. – Вам нужно держать связь с Годаром.

– Да, мой генерал.

Леганье вытянул перед собою руки и погладил полированную поверхность стола.

– Вот что, господа. – Генерал быстро окинул взглядом обоих офицеров. – Нам известно, что в черном списке Гиммлера значатся имена генералов Шлейхера и Бредова. Не только потому, что Шлейхер предполагаемый канцлер в случае удачи покушения на Гитлера, а Бредов его друг и доверенное лицо. В тысяча девятьсот девятнадцатом – двадцатом годах рейхсканцлер Гитлер значился в списках агентов нашего бюро. Фон Бредов служил тогда в разведывательном отделе рейхсвера. Ему стало известно, что Гитлер работает и на французов. В то время это Бредову, по-видимому, не мешало, и он подшил доставшиеся ему сведения к личному делу ефрейтора Гитлера. Не знаю, с какою целью фон Бредов не выполнил позднее приказа об уничтожении этого личного дела, но факт остается фактом: эти документы – в руках генерала фон Бредова. Бредов показывал их генералу фон Шлейхеру. Тайна «фюрера» стала достоянием уже двух лиц. Впрочем, их, может быть, и трое.

– Кто же третий? – спросил Годар.

– Трудно предположить, чтобы фон Бредов не сообщил такое открытие тогдашнему главе баварского правительства – Кару.

– А имя Кара? Оно тоже в списках Гиммлера? – с интересом спросил Анри.

Генерал Леганье пожал плечами.

– Сомневаюсь, – сказал он, – чтобы Бредов держал этот документ дома. Возможно даже, что именно он и находился в саквояже, с которым мадам фон Бредов недавно летала в Швейцарию. Документ депонирован в каком-нибудь из швейцарских сейфов. Нужно сделать так, чтобы в случае, если с генералом фон Бредовым что-либо произойдет, документ не миновал наших рук.

– Этот документ по праву принадлежит нам! – сказал капитан Анри.

– В тот день и час, когда убийцы явятся к Бредову, наш человек с формальной доверенностью, подписанной Бредовым и заверенной нотариусом, должен явиться в швейцарский банк, где лежит документ. Иначе может быть поздно, – сказал Годар.

– Так, – генерал с уважением посмотрел на майора. – Вы правы, совершенно правы: нужна доверенность за подписью Бредова.

– Нужно принять меры к тому, чтобы документ не перекочевал в Германию, прежде чем Бредов будет убит, – заметил Годар.

– Разумеется.

Вставая, Леганье в последний раз провел ладонями по лаку стола, как бы отодвигая от себя нечто невидимое, что только что нагромоздили перед ним офицеры.

Годар брел не спеша. Он шаркал ногами и горбился, как человек, несущий на себе непомерную тяжесть. Это не был груз лет. Несмотря на наружность пожилого человека, Годару едва было сорок пять. Его состарило бремя знаний, которые можно было назвать отрицательными знаниями. Каждый день в каждой из папок своего регистратора он обнаруживал нечто новое. Однако это новое не только обогащало его, но с каждым открытием делало все бедней и бедней. Это было знание всех самых темных, самых неприглядных сторон жизни. Оно неуклонно вело к духовному обнищанию. Узнавая новое, майор должен был зачеркивать что-нибудь положительное в списке моральных качеств, присущих общепринятому понятию «человек». Сам Годар участвовал в отыскании новых и новых способов культивирования и умножения отрицательных качеств в человеке. Он цеплялся за каждое из них, как за удачное открытие, и старался их использовать в интересах своей службы. Он под микроскопом разглядывал человеческую совесть, отыскивая в ней темные местечки, к которым можно было бы придраться, изъяны, которые можно было бы увеличить, развить до размеров язвы, не дающей жертве жить нормальной жизнью честного человека. Алчность, честолюбие, развращенность, бесчестие, личная вражда и политическая распря, измена, кража, убийство – все годилось на потребу разведке Третьей республики. Подкупом, угрозой, шантажом – всем этим привык пользоваться Годар для исполнения своих служебных обязанностей начальника отдела контрразведки по Германии. Давно миновало время, когда он задумывался над допустимостью того или другого метода привлечения секретного сотрудника. Граница между добром и злом стерлась в его сознании.

Сорокапятилетний старик, страдающий эмфиземою легких, кашляющий от каждой сигареты так, что разрывалось горло, и безвольно закуривающий следующую сигарету от еще не докуренной, Годар плелся теперь по бульвару к своей конспиративной квартире, где предстояло принять нескольких секретных сотрудников и изобрести несколько новых подлостей.

Годар повернул с бульвара в боковую улицу и еще раз в узкий переулок с едва видимою сверху полоскою неба, с мокрою, непросыхающею мостовой. Минуя конуру консьержки, он старался не привлечь ее внимания и стал с кряхтеньем подниматься по темной лестнице. Сегодня он должен был получить копии свежей почты, прошедшей через редакцию «Салона». Там будет что-нибудь новенькое об этой сваре в Берлине. Годар предвкушал эти секретные новости так же, как любой рантье ждет хлесткой статейки о вечерних дебатах в палате, от которых зависит, поднимутся или упадут «алжирские железнодорожные». Годара занимал вопрос, кто первым перехватит компрометирующие Гитлера документы Бредова – второе бюро или боши? А вопрос, убьют или не убьют фон Бредова и Шлейхера, даже не приходил ему на ум.

Наконец затянувшийся служебный день был закончен. Перебросив через руку пиджак, с темными пятнами пота на рубашке в тех местах, где прилегали подтяжки, с глазами, выражающими полное безразличие ко всему окружающему, он вышел на улицу. Путь домой, который он всегда проделывал пешком, лежал мимо Центрального рынка. Это был час, когда торговля уже заканчивалась. Годар шел мимо цветочного ряда. Последние цветочницы складывали свои опустевшие корзины. Метельщицы собирали в кучи остатки раздавленных и поломанных стеблей и увядших лепестков, смешанных с пылью, забрызганных грязной водой, лужами стоящей в выемках асфальта. Кисло-горький запах увядшей зелени смешивался с витающим еще под стеклянными сводами ароматом цветов, целый день отдававших свои испарения этим стенам, этим камням, плетению корзин, полотну зонтов. Казалось, все это напоминало о вакханалии запахов и красок, какая бушевала здесь с самого раннего утра, когда нагруженные цветами тележки подъезжали сюда едва ли не изо всех улиц, примыкающих к рынку. Пряное дыхание роз, едва уловимый запах резеды, аромат левкоев и душистого горошка – все это сладким туманом висело над цветочным рынком. Отсюда эти ароматы растекались вместе с возками торговцев, с корзинками цветочниц по всем бульварам, по площадям и улицам Парижа. Где бы парижанин ни захотел купить цветы – у входа в кафе или на паперти храма, под навесом газетчицы или у палаты депутатов, – их источником был Центральный рынок. В далекие годы, молодым человеком, только что обосновавшимся в Париже, Годар не мог равнодушно проходить мимо рынка. Он с детства сохранил нежную любовь к цветам – привязанность провинциала, взращенного на цветочных плантациях Прованса. Он любил смотреть, как женщины деятельно сортируют только что привезенные цветы, как их проворные руки с нежностью, неожиданной для торговок, разбирают тонкие стебли, с какой ловкостью опрыскивают водой огромные разноцветные пучки. Он любовался сверканием капель, осыпавших тонкие лепестки, словно утренняя роса.

1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 81
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?