Латино-Иерусалимское королевство - Жан Ришар

Подчинив себе новое королевство в Италии, Генрих собрал в Бари имперский рейхстаг и принял на нем крест (31 мая 1195 г.). Крестовый поход начался: но на этот раз ему не грозила опасность сгинуть в анатолийских степях — великолепный флот Сицилии предоставлял все средства, чтобы без труда отправиться в путь по морю. Во время «переправы» в 1197 г. авангард германского крестового похода без затруднений добрался до Сирии во главе с имперским канцлером, Конрадом, архиепископом Майнца, герцогом Брабанта Генрихом и графом Голштинским. Император отложил свой отъезд: но ему не суждено было присоединиться к своим людям, ибо он скончался 28 сентября 1197 г. Однако его бароны повели себя так, как если бы он находился с ними, обращаясь с сирийским корольком как с ничтожеством, и открыто попирали права «франков». Они атаковали мусульман, даже не предупредив «сеньора Иерусалима». Тогда султан Дамаска, которым в то время был осторожный и предусмотрительный Аль-Адиль, призвал под свои знамена соседних князей и двинулся с 60 000 сарацин навстречу германцам, угрожая взять их в кольцо. При виде «обескураженных» (слово принадлежит Эраклю) германцев Генрих Шампанский, которого подталкивал или даже усовестил Гуго Тивериадский, принял на себя командование, созвал арьер-бан — благо дело происходило неподалеку от Акры — и армия, укрывшись позади этих пехотинцев, вынудила врага отступить.

Однако Аль-Адиль направился к Яффе, охрану которой Амори де Лузиньян доверил Рено Барле, одному из своих кипрских баронов. Сирийские историки обвиняли Рено в поразительной беспечности, однако не следует забывать, что начавшаяся позднее борьба между Ибеленами и Барле могла оказать свое влияние на их взгляды. Согласно этим писателям, Рено позволил блокировать себя в Яффе с маленьким гарнизоном и осознал, что этого недостаточно для защиты, когда уже было слишком поздно. Напротив, Арнольд Любекский обвиняет защитников Яффы — в рядах которых находился крупный германский отряд — в крайнем безрассудстве: якобы они бросились отражать нападение мусульман, когда те еще не подошли к городу, но измена итальянцев и англичан (возможно, речь идет о итало-норманнах, совсем недавно попавших в подданство империи Гогенштауфена) позволила атакующим проникнуть в нижний город и перебить там всех попавших в плен германцев. В любом случае Генрих Шампанский высылал вспомогательную армию и флот к Яффе, когда, выпав из окна, он разбился насмерть (10 сентября 1197 г.). В то же время Аль-Адиль захватил Яффаскую цитадель.

Тогда пустующий трон отдали Амори де Лузиньяну, который в 1194 г., после смерти Ги, стал сеньором Кипра и только что получил корону от посланцев Генриха VI. Амори II тотчас же начал кампанию против пиратского гнезда в Бейруте. Аль-Адиль повелел снести город, но затем отменил свой приказ: поэтому крепостные стены, частично разрушенные, не являлись более преградой. Кроме того, в то время как эмир Бейрута направился со всеми своими людьми навстречу крестоносцам (которые только что нанесли серьезное поражение правителю Дамаска), христианские рабы, заключенные в цитадели, завладели ею, и эмиру пришлось бежать (23 октября 1197 г.). Амори присоединил к своему королевству фьеф Бейрут (который он уступил сыну Бальана д'Ибелен и Марии Комниной, Жану д'Ибелену), как подарок к своему радостному восшествию на престол.

Но под стенами Бейрута германцы узнали о смерти Генриха VI; эта весть вызвала полную растерянность: кому достанется корона? Не лучше ли принять сторону того, кто будет первым? А фьефы крестоносцев; несмотря на их привилегии, не будут ли узурпированы во время смут и беспорядков, которые могут начаться? Но князьям удалось навести порядок в толпе, приказав принести клятву верности сыну покойного императора, Фридриху II. Они объяснили, что было бы глупо прекращать крестовый поход: войско Эйюбидов, разбитое под Бейрутом, было неспособно оказать сопротивление. Решили перейти к методичному завоеванию внутренних территорий, которое должно было увенчаться захватом Иерусалима; а чтобы устранить опасность, возникнувшую при завоевании земель без заселения, решили поселить на отбитых землях большое число рыцарей и паломников. Это предложение должно было соблазнить крестоносцев, к тому же утихомиренных благодаря клятве верности.

Христиане двинулись к Торону, первому укреплению во внутренних землях, падение которого, как рассчитывали, должно было повлечь за собой сдачу двух других замков (Бофора и, без сомнения, Сафета или Шатонефа) и одновременно обеспечить безопасность окрестностям Тира, находившегося на расстоянии одного дня пути от Торона. Гарнизон предложил сдаться, но переговоры затянулись и в конце концов провалились. Произошло ли это потому, что решение было отложено из-за болезни архиепископа Конрада? Или причиной было то, что вопреки «пуленам», готовым отпустить гарнизон со всем имуществом, немцы, уже пробившие брешь в стене, не захотели отказаться от добычи, на которую надеялись? Р. Груссе довольно убедительно показал, что сирийские франки приложили все свои усилия, дабы помешать штурму, повлекшему бы за собой бойню, которая превратила бы франко-мусульманские отношения в бесконечную войну, чья тяжесть легла бы на них одних. Кроме того, вести с Запада становились все более тревожными: права юного Фридриха II были попраны, и Филипп Швабский оспорил корону у Оттона Брауншвейгского. Немецкие князья тайно покинули осаду и вернулись в Тир. Узнав об этом, а также о приближении огромного мусульманского войска, вся армия в беспорядке бросилась им вслед. Тогда и франки Сирии сняли осаду, которая продолжалась с 28 ноября 1197 г. по 2 февраля 1198 г., и, в свою очередь, вернулись к побережью.

Таким образом германский крестовый поход привел к потере Яффы и возвращению Бейрута. Если из-за него Амори получил корону Кипра, а возможно, и Иерусалима, поскольку немцы, кажется, поддержали его права, то клятва верности, которую он должен был принести Фридриху, едва не обернулась для него тяжелым подданством. Бейрут был возвращен ему лично тем самым «плотником», который захватил цитадель: если бы не этот шаг, то возможно, что Амори и немцам пришлось бы оспаривать друг у друга владение городом. До этого момента Иерусалим не входил в орбиту империи: короли Сирии были вассалами римской Церкви, а их подданные по большей части принадлежали к семьям, на протяжении поколений подчинявшимся королям из династии Капетингов или Плантагенетов; в правление же Балдуина III, Амори I и Балдуина IV Иерусалимские короли выставляли себя верными вассалами Византийского императора. Даже во время крестового похода Конрада III в 1148 г. и речи не было о хотя бы видимом подчинения германскому императору, который мнил себя государем всего христианского мира. Потому то высокомерие немцев и претензии канцлера Конрада раздражали сирийцев: отбытие крестоносцев должно было вызвать у Амори II (которого немецкие рыцари хотели убить) и его вассалов вздох облегчения. Вдобавок проект герцога Брабантского о колонизации старого королевства, который грозил обратить в прах права, реально существовавшие до 1187 г., должно быть взволновал «франков», даже если никто из них и не «саботировал» крестовый поход под стенами Торона — такого рода соперничество уже привело к провалу крестового похода 1148 г., когда начались споры из-за Дамаска, а затем экспедиции Тьерри Эльзасского, во время которого возникли распри из-за владения уже фактически завоеванным Шейзаром. Это беспокойство и зависть оказали свое влияние на все крепнувшее убеждение «пуленов» (что уже было видно в 1191–1192 гг.), что крестовый поход не может увенчаться успехом в Сирии, посреди срытых укреплений, где нельзя было продержаться, как это показало завершение осады Иерусалима, без обеспеченных линий коммуникаций и ввиду постоянной угрозы со стороны стремительно перегруппирующихся эйюбидских армий.