Женщина с глазами Мадонны - Евгения Михайлова

Тоня вдруг вспомнила эпизод, который как-то прошел мимо сознания сначала. Она вышла в магазин и встретила Наташу, подругу-недруга Веры. Обычно Тоня пыталась просто кивнуть и пройти побыстрее, чтобы не выслушивать очередную гадость о Вере. Как-то удается человеку от нечего делать придумывать совершенно дурацкие истории. Но сейчас быстро отделаться не очень получается. Тоня выходит с палочкой, кругом лед да сугробы. Короче, пришлось какой-то отрезок до магазина преодолевать вместе с Наташей. Та о чем-то длинно и нудно рассказывала, ее в принципе интересовал только поток собственного сознания. И вдруг прозвучала совсем нелепая фраза:

– А ты знаешь, что Верка от мужа ушла? К другому! Прикинь?

– Ой, Наташа, как тебе не надоест, – отмахнулась Тоня, свернула в другую сторону, удлиняя свой путь, чтобы не вступать в обсуждение.

И вдруг сейчас, ночью, подумала: а ведь очень похоже на правду. Не только Вера странная, но и Виктор ее изменился. Он всегда приветливо улыбался, а тут встретил у подъезда и посмотрел как-то зло. Ну что ж. Если так, может, это и неплохая новость. Тоне нравился Виктор, простой такой человек с достоинствами и умеренными недостатками, с таким, конечно, можно спокойно прожить до глубокой старости… но никогда не взлететь к любви. А Вера за него вышла совсем девочкой. И, разумеется, попала в не очень-то золотую клетку. Сын? Да вымахал он уже ростом с папу, кажется, вторая по счету девушка ухаживает за ним, как Вера за Виктором. У Игоря уже своя жизнь. А Вера попала в такой переплет из-за этого своего желания помочь всем несчастным, что можно только пожелать ей чего-то для себя. Надежда Мандельштам писала о том, как в горе меняются представления. Она читала жалобы женщин на то, что бросил муж, возлюбленный, – и думала: бывает же такое счастье. А Вера сама ушла. Значит, что-то совсем серьезное, хотя она мучается наверняка виной. И с Тоней не делится, чтобы не ранить. Как будто обугленную душу можно ранить…

– Мама, – раздался шепот совсем рядом. – Ты не спишь?

– Нет, Катенька. Конечно, нет. Тебе что-то нужно? У тебя что-то болит?

– Мне просто плохо там одной. Можно я с тобой полежу?

– Господи, спрашиваешь…

Тоня прижала к себе девочку, вдохнула ее запах и почувствовала, как оживает сердце. Пока есть такая возможность, она все вынесет, что надо.

– Знаешь, мне Настя рассказывала, что есть один мальчик, который остался без мамы, их сбила машина. Мама погибла, а он остался жить. Совсем маленький, пять лет. Настя говорит, он борется, как взрослый человек. А у него никого больше нет. Только наша Вера ходит его кормить.

– Мы с тобой точно думаем всегда в унисон, – задумчиво проговорила Тоня. – Я только что думала о Вере. О том, что у нее всегда получается что-то хорошее, как бы к этому ни относились другие.

– Настя сказала, что, когда все кончится… – все плохое, – она нас с тобой с ним познакомит.

У Тони перехватило дыхание. Как будто ей сказали, что казнь отменяется. Катя сказала: «Когда кончится все плохое…» Катя собирается жить. Она что-то в себе победила. Спасибо, Настя, спасибо, бедный, осиротевший малыш! Тоня, конечно, помнит, о ком речь. Боже, если все… Как-то обойдется, ну, как-то… Она бы попробовала побороться за этого ребенка. На любых условиях. Может, им помогут. Они с Катей слишком одиноки вдвоем. И потому так сразу пошли ко дну в своей беде.

В салоне «Шоколад» все было, как обычно. Тихо, красиво, негромкая музыка, в холле работает огромный плазменный телевизор, который никто не смотрит. Посетителей мало. На белом кожаном диване за столиком ожидания – все тот же непременный компонент: Валентина Васильевна Кечмарева, которая пьет очередную чашку кофе с шоколадками и внимательно разглядывает новые глянцевые журналы.

Земцов с группой вошли очень тихо. Два человека остались у двери, Слава подошел к ресепшен.

– Здравствуйте, Анна. Нужно на время выключить музыку, телевизор, позвоните всем работникам, чтобы собрались здесь. Тем, кто в служебных помещениях, на складе, – тоже. Можете предупредить, что служебный вход нами охраняется.

– Ужас, – уже привычно отреагировала Аня и, к своему изумлению, занялась этим сбором не без интереса. Все тут уже решили, что они так и не узнают, что у них происходило. Что придется каждому в одиночку пугаться и вздрагивать от хлопка или тени.

– А с клиентами что делать? – уточнила она.

– Обойдите, пожалуйста, объясните положение. Как-то нужно на часок-другой не просто прерваться, но и покинуть салон.

Аня всем позвонила, потом пошла по кабинетам и залам. В принципе посетителей было всего четыре человека. Мастера быстро завершали. Лариса стерла лак с ногтей на руках удивленной девушки.

– Извините. Это полиция. Тут у нас кое-что произошло. Ножки у вас высохли, руки доделаю, когда будет удобно. Потом и расплатитесь. Аня уже, наверное, не может деньги принимать. Вы спокойно одевайтесь. Время есть.

Светлана сняла маску с лица невозмутимой дамы, быстро нанесла легкий крем, промокнула теплой салфеткой.

– У нас такой получается технический перерыв, Клавдия Георгиевна. Но для вас это даже хорошо. Кожа после процедур отдохнет, потом приступим к эпиляции. Выберем время с запасом. Тогда и расплатитесь. Я сама вам могу позвонить, спросить, когда вам удобно.

Невозмутимая дама невозмутимо кивнула, поднялась и стала одеваться. В холл выскочила странная, сильно накрашенная девица с головой, наполовину побритой.

– Вы что тут себе позволяете? Что значит, приходите завтра? Куда это я пойду с такой головой?

Аня негромко заметила:

– Кристина, вы с такой головой и пришли.

– Вот именно! Как ты думаешь, зачем? Зачем за такие деньги я уйду такая же, как пришла?

– Ох, – вздохнул за ее спиной молодой парень-мастер. – Какие деньги? Не надо сейчас никаких денег. Придете в следующий раз… Только не уверен я, что возьмусь за это выщипывание, когда мне через каждую минуту указывают, что делать. И все не так, и Владимир делал лучше.

– Нет! Вы посмотрите… – Кристина радостно собиралась затеять скандал.

– Девушка, надо освободить это помещение и дать возможность нам работать, – сказал Земцов. – Здесь проводятся следственные действия.

– Чего только не придумают, чтобы не работать. А потом ноют, что у них денег мало. – Кристина гордо сдернула с себя пеньюар, бросила его на пол и пошла одеваться.

Валентина Васильевна досмотрела журнал, который держала в руках, выпила последний глоток кофе, положила в сумочку оставшиеся две шоколадки и двинулась к выходу.

– Валентина Васильевна, а вас я прошу остаться, – придержал ее за локоть Земцов.

Кечмарева застыла, как монумент. В холле собирались сотрудники, сначала мастера, потом технические работники, уборщицы. Земцов спокойно ждал, стоя рядом с Валентиной. Когда его сотрудник дал сигнал: «Все», – он обратился к ней: