Струна - Виталий Каплан

— Вот, пожалуйста. Типа прибыли. — Егор вдавил тормоз, и японский самурай «Ниссан» покорно замер перед воротами «упса». Водитель посигналил.

Да, тогда в городе, пробираясь сквозь пробку, он очень метко назвал наш гудок «воплем гибнущего динозавра». Есть в нем что-то древнее, обреченное и усталое. Как и во мне — после сегодняшней ночи…

… В три часа, отчаявшись задремать, я поднялся с кушетки и сел к компьютеру. Минут пять поиграл в «Тетрис», надеясь, что это нагонит сон. Не нагнало.

Я зачем-то огляделся по сторонам, нажал на картинку с краю рабочего стола и быстрым движением вбил свой пароль и логин.

Сеть «Струны» — самая мощная и большая система на всем пространстве нашей некогда великой державы. Кстати, Маус говорил — нет нигде в мире. Дело не в масштабах — система защиты, скорость, информативность…

Маус мог и приукрасить. В его-то возрасте, тем более в разговоре о любимых железках… Хотя я был склонен поверить. Вряд ли «пентагоновские ястребы» применяют в своих сетях нечто иное, нежели технологии современной кибернетики. А вот «Струна»… ну не может она без Резонансов, Вибраций, Обертонов Тональности.

Я посидел минут пять, изучая все, что там было по «Березкам». Формальности были соблюдены, и я зашел в базу данных.

Где ее взяли? Украли у КПН? Нет, скорее купили. Или забрали. Такое тоже возможно. Узнай либеральная общественность об этих файлах — ох, не стала бы так восторгаться своей недавно обретенной свободой.

Каждый жучок, каждая букашка… Родился, умер, болел, служил, работал, учился, подвизался… Меня, правда, нет. Почему — не знаю. Совсем нет.

Вот родители — есть. Все про них сказано. Где живут, кто сын (данная ссылка не работает — видать, локальные ограничения системы), где работают, где учились. Даже телефон есть. Наш. Домашний.

Я снял трубку. Набрал номер. Тишина.

Длинный гудок. Еще один, еще…

И тут стало страшно. Липкий, противный страх, столь плотно питающий воображение, и сам, точно вампир, присосавшийся к моим тревогам… Представилась мне комната в недрах «струнного» небоскреба. Полумрак, в музыкальном центре играют польские растаманы, а за экраном, пробавляясь холодным «Спрайтом» (эти уже не детки, в пиво не играют) сидят Маус с парой-тройкой своих коллег. Сидят и наблюдают.

Потом он снимает трубку. Уж его-то абонент всегда на связи.

— Алло, Елена Ивановна? С вас коньяк! Мы его нашли.

Вспотевшими пальцами я закрыл окно базы, перешел в раздел карт и долго изучал Мастыкинское озеро, к берегу которого прижался УПС «Березки». Словно хотелось мне показать незримому наблюдателю, что все так же я верен «Струне», так же готов бороться и за правое, и за левое дело, так же трепещу…

…Водитель вновь посигналил. И сразу дверь КПП распахнулась, на крыльце появился парнишка лет четырнадцати, в джинсах и майке группы «Алиса». Из-за спины надрывалось радио. Снова госпожа Земфира с песней о тяжкой судьбе молодежи. Хорошо еще не о детях.

Только не о детях! О чем угодно!

Парень-«алисоман» спустился с крыльца, сделал пару шагов и замер. Похоже, он ждал не нас. Уставился взглядом на столичные номера, покрутил головой и присвистнул. Егор давеча сказал — у «Струны» скоро появится своя серия номеров.

Пока приходится использовать просто «блатные». Так что особо и не поймешь, свои ли приехали или слишком обнаглевшие «беспредельщики». Курьезы уже случались.

«Алисоман» обернулся и крикнул:

— Ник, Ник! Давай сюда!

— Картина Репина «Не ждали»! — усмехнулся Егор. Он посмотрел назад, туда где примостились коробки, и заметил: — Сюрприз детишкам устроили.

Интересно, а что в коробках? Грузили их аккуратно, а вот везли… Ну, как у нас возят, известно. У отца на работе однажды грузили спутник, и крановщик ударил контейнер о стенку цеха. Ничего, летал аппарат, на год больше расчетного срока.

В дверях возник еще один парень. Этот был старше, лет шестнадцати-семнадцати. По случаю жары на нем были лишь обрезанные джинсы и хайратник на лбу. В руках красовалась бутылка «Орловского» пива, отвратительной, дешевой муры…

Похоже, это и есть Ник. Интересно, кто сие — воспитуемый или воспитующий?

Терзаться вопросами мне не дали. Парень с бутылкой подошел к опущенному стеклу и произнес:

— Здравствуйте. Вы по какому вопросу?

— Я Ковылев, из столичного управления, — сказал я, ощущая себя как-то странно. Кто бы мог подумать! Не хватает только костюма-тройки и чемоданчика… Хотя нет. Чемоданчики теперь не в моде. Чиновники любят свободные руки. Разве что папочки при себе держат. Или портмоне. Появилась недавно такая мода.

Ник согласно кивнул и тут же представился.

— Старший дежурный по КПП Власов. Дядя Юра вас ждет. Сейчас объясним, куда ехать, — он повернулся к «алисоману» и произнес: — Шустрик, проводи гостей к «сваям».

Затем старший дежурный Ник-Власов махнул кому-то рукой, повернувшись к воротам, и те с утробным урчаньем поехали в сторону. Нашем взору предстал УПС «Березки».

— Пусть к нам сюда сядет, — сказал Егор.

Удивительно, всю поездку он умудрился общаться со мною так, что даже и непонятно: на «ты» или на «вы».

Я открыл дверь и подвинулся, благо в «Ниссане» на переднем сиденье помещается если не три, то уж два с половиной человека точно. Шустрик, сойдя за половинку, запрыгнул рядом, лихо захлопнул дверь и показал рукой вперед.

— Тут просто, — небрежно сообщил он. — К «сваям» — вперед. По основной аллее.

— А «сваи» — это что? — полюбопытствовал я.

— «Сваи», — Шустрик повернулся ко мне. — Наследие темного пионерского прошлого. Корпус директора…

Машина плавно вплыла в ворота и покатила по центральной аллее.

Погода была самой что ни есть пионерской: солнце, жара — так и хочется самому окунуться в холодную воду Мастыкинского озера. Может, еще приведется. Уж пляж-то здесь непременно должен быть, а если по каким-то причинам и нету… Я покосился на Шустрика. Наверняка местное население как-то решило проблему.

— Построили над озером, — продолжал разъяснять Шустрик. — От лагеря смотришь — цивильно все, с колоннами, а от озера видно, что сваями подперто, — он усмехнулся и полушепотом произнес. — «Сваи» еще «От заката до рассвета» называют. Помните, там с одной стороны бар был, а с другой пирамида индейская…

Я, естественно, не помнил. Он про фильм, что ли?

— … Только дядя Юра обижается сильно, — Шустрик пожал плечами. — Не знаю почему. Никто не знает.

Он перевел взгляд обратно, внимательно изучая дорогу.

Мимо плыл до боли родной пейзаж. Руины гипсовых пионеров, заросшая бурьяном линейка со сценой для речей и ржавым флагштоком, площадка с какими-то блеклыми стендами.