Дай умереть другим - Сергей Донской

Сейчас бы на эту кровать Светлану! Да она одна стоит сотни шлюх! Кто посмел отнять у Сосо его любимую игрушку? Он еще не успел натешиться с этой породистой кобылицей, только-только объездил ее для начала, и нá тебе – ее увели из-под носа. Если так пойдет дальше, то завтра у Сосо заберут его «корейца», а послезавтра – дом. На Кавказе подобных оскорблений не прощают.

Рука сама собой отыскала трубку мобильника, валявшуюся возле кровати, пальцы начали методично набирать одну комбинацию цифр за другой.

Обзвонив нескольких знакомых и просто нужных людей, Сосо понял, что дневного отдыха у него сегодня не будет. Не тот случай.

Совершенно независимые источники свидетельствовали об одном и том же. Во-первых, Светлана Кораблева действительно была похищена, а ее телохранитель уже дал соответствующие показания следователю. Судя по описанию, похититель один к одному походил на того психа-одиночку, с которым имел дело Зинчук. Во-вторых, в городе начали просачиваться слухи о том, что с недавних пор команда Лехи Катка держит у себя какую-то бабу, которую никто в глаза не видел. Само собой, не для того, чтобы экономить на съемных телках.

Соединив воедино известные факты, Сосо нахмурился. Судя по всему, речь шла об исчезнувшей Светлане, а вольный стрелок, ведший переговоры с Зинчуком, работал на катковских отморозков.

Но кто такой этот Леха Каток, чтобы пересекаться с самим Сосо, завтрашним смотрящим по Курганску? Эти непонятки должны были закончиться для молодого беспредельщика очень плохо и очень скоро. Он сам дал повод разобраться с ним, и предъява светила ему самая веская из всех существующих – девятиграммовая, в латунной оболочке.

Сосо порывисто вскочил с кровати и крикнул:

– Иди сюда, Гоги! Дело есть…

Кафе, в котором было велено ждать Костечкину и Светлане, радовало их почти стерильной чистотой, но огорчало отсутствием горячих блюд.

– Электричество отключили с самого утра, – пояснила официантка с извиняющейся улыбкой. Тем не менее она держала перед собой раскрытый блокнотик, готовясь зафиксировать в нем заказ.

– Тогда мне просто кофе, – капризно сказала Светлана.

– Говорю же: свет вырубили. – Улыбка официантки сделалась весьма натянутой.

– Я не лампочку Ильича заказываю, а кофе!

Костечкин сжал запястье раздраженной спутницы и произнес:

– Девушка шутит. Ей какого-нибудь сока, понатуральнее, а мне пива.

– Еще что-нибудь? – с надеждой предположила официантка.

– Вы как тот таксист, у которого тачка заглохла, – сказал Костечкин. – Двигатель не фурычит, а он интересуется: «Куда едем?»

Официантка захлопнула блокнотик и удалилась, топая каблуками, как копытами. Было ясно, что говорливый Костечкин нажил себе врага, не слишком опасного, но постоянного. Обслуживающий персонал и соловьев баснями не кормят.

– Ну и дыра, – буркнула Светлана, когда перед ней возник высокий бокал, наполненный чем-то оранжевым, а перед ее спутником – откупоренная бутылка «Будвайзера».

– Хорошо, что перед выездом перекусили, – откликнулся Костечкин и надолго присосался к своему пиву.

Невыспавшейся Светлане надоело наблюдать за его двигающимся кадыком уже на пятой секунде.

– Послушай, – сказала она, – ты Громова давно знаешь? Что он за человек?

– Знакомы мы без году неделя, а человек он правильный. – Костечкин пристукнул бутылочным донышком об стол.

– Но кто он? – не унималась Светлана. – Семья у него есть?

– Раз у него есть дочь, то и семья имеется. Наверное.

– Наверное?

– Жена от Олега Николаевича съехала, как я понимаю, – неуверенно произнес Костечкин.

– От вас, мужиков, никогда толку не добьешься, – раздраженно фыркнула Светлана. – Сплошные предположения и догадки!

– Ну, кое-что я знаю наверняка.

– Что?

– А то, что я на дочери Олега Николаевича женюсь… Если она не будет против, конечно. И если…

Костечкин умолк, сделался пасмурным. Ведь было абсолютно неясно, чем закончится сегодняшний поход Громова и удастся ли ему вызволить Ленку и Анечку из плена. Пиво начало горчить. В кафе ощутимо запахло хлоркой.

Желая подбодрить спутника, Светлана погрозила ему пальцем:

– Ишь, какой хитрый выискался! Знатного ты себе тестя присмотрел, Андрюшенька.

– При чем здесь тесть? – смутился Костечкин. – Я не Громову собираюсь предложение делать, а его дочери. – Он просветлел лицом, оглянулся – не подслушивает ли кто? – и спросил, понизив голос: – Слушай, а правда, что женщины ушами любят?

Светлана усмехнулась:

– Угу, ушами. В которые вдевают золотые сережки с брюликами.

Настроение Костечкина опять переменилось к худшему:

– А сколько стоят эти цацки?

– Вот эти, – Светлана прикоснулась к сверкающей капельке в мочке своего уха, – тысячи на полторы потянут. Хотя, конечно, есть гораздо более дешевые.

Было такое впечатление, что Костечкин не свалился со стула лишь потому, что вовремя ухватился за пивную бутылку.

– Ни фига себе, – пробормотал он.

– А хочешь, я дам тебе свои сережки? – предложила Светлана, повинуясь одному из тех благородных порывов, о которых потом жалеют. – Подаришь их своей Ленке.

– Я тебе не какой-нибудь Альфред! – возмутился Костечкин.

– Ты Коха имеешь в виду?

– Я имею в виду мужчину, который живет за счет женщин.

– А, так они альфонсами называются, а не альфредами, – засмеялась Светлана. Во-первых, сережки остались у нее в ушах. Во-вторых, не каждый день встречаешь собеседника, непосредственного, как ребенок.

– Не вижу между ними особой разницы, – проворчал Костечкин, приканчивая свое пиво… – Девушка! Ау!.. – Он уже приготовился лихо щелкнуть пальцами и потребовать добавки, когда заметил идущего через зал Громова. – Посчитайте, сколько мы вам должны, – официально сказал Костечкин материализовавшейся официантке.

– Позже посчитаете, – остановил ее Громов.

По нему было видно, что встреча с Зинчуком не увенчалась успехом. Светлана прислушалась к своим ощущениям и обнаружила, что заноза, порочно засевшая у нее в сердце с раннего утра, куда-то исчезла. Несмотря ни на что, ей ужасно не хотелось возвращаться домой.

– Напитки? Холодные закуски? – упорствовала официантка.

Может быть, ей срочно требовались новые колготы. Или деньги на лекарства для больной бабушки. Но Светлана, заметив, как девушка выпячивает грудь, стремясь привлечь внимание Громова, сделась беспощадной.