Близняшки от босса. Сердце пополам - Вероника Лесневская

— Что касается подмены ребенка в российском роддоме и фальшивых документов о смерти — этим занимаются компетентные органы. Под следствием сейчас все, кто дежурил в ту ночь, а также заведующая отделением, — Вадим намекает на свою тещу. — В клинику к доктору Веберу я сейчас же отправлюсь. Именно там была совершена первая и главная махинация, — характерные шорохи говорят о том, что он собирается уехать без нас. — Присмотрите за ними, — подтверждает мои худшие опасения.

Малышкам действительно стоит остаться дома. Но я… не могу отпустить Шторма одного. Четко осознаю, что ему нужна моя поддержка. Стальной снаружи, он весь бушует и взрывается внутри. Вадиму тяжело морально, хоть он это всячески скрывает.

Сердцем чувствую, что я рядом с ним должна быть в момент истины. В конце концов, там, в светлых стенах стерильной немецкой клиники заключено наше с Вадимом общее прошлое.

— Знаешь, я бы советовал обратить внимание на Антона, бывшего мужа Снежки, — дослушав Шторма, заявляет вдруг отец. — Слишком он бодренько тут перед ЭКО скакал. С большим трудом верилось, что этот эгоист о ребенке будущем мечтает. После всего, что ты рассказал, мои сомнения только усилились. Необходимо и его роль выяснить.

Я прижимаю руку к груди, судорожно вдыхаю и не могу сделать выдох. Больно в солнечном сплетении. От одного лишь предположения, что со мной мог так жестоко поступить мужчина, которого я считала самым близким и… любила.

Опускаю взгляд на затаившихся дочек — и они дают мне сил не потерять сознание.

— Да, обязательно, — кажется, я даже из комнаты слышу скрип зубов разбушевавшегося Шторма. Любое упоминание об Антоне выводит его из равновесия мгновенно. — Он успел смыться из России.

— Я дам адреса, где он примерно может скрываться. Я знаком с его родственниками, — охотно идет навстречу папа. — Если я прав… и Антон причастен ко всему случившемуся, я лично его удавлю…

— Если он вам всегда так не нравился, чего же дочь не уберегли от урода? — со злым сарказмом уточняет Вадим.

— Сложно уберечь девочку от первой любви, — выдает папа и лишь усугубляет гнев Шторма. — У тебя самого теперь дочки. Подрастут — поймешь.

— Нет уж, — едва не рычит он. — Я своим девочкам больше не позволю совершить ошибок.

Восстанавливаю дыхание, ощущая тепло во всем теле.

Последняя фраза звучит убедительно, и я в нее верю. Искренне, наивно, беззаветно. Но почему-то мне кажется, что Вадим имеет ввиду не только дочерей…

Вадим

— Что же, у меня есть все документы на клиентов Шторм и Олейник, — заявляет доктор Вебер, как только берет бумаги у медсестры.

Я же морщусь при упоминании фамилии мужа Снежаны. Будто клеймо на нее свое гадкое поставил. Но хуже, что она сама до сих пор к нему привязана. Мучается, не открывается для новых отношений. Остается холодной и равнодушной ко мне, несмотря на то, как я стараюсь все делать правильно. А я стараюсь, черт возьми! С Леной так не старался.

Сжимаю один из листов в кулаке, и на мою руку тут же ложится маленькая женская ладонь. Поглаживает успокаивающе.

Снежана…

Увязалась за мной, ни в какую не хотела с отцом своим остаться. Несмотря на внешнюю хрупкость и нежность, порой она бывает невыносимой и невероятно упертой. Я согласился, что Снежинка поедет в клинику только после того, как узнал, что она не владеет немецким. А значит, некоторую шокирующую информацию я смогу смягчить или вовсе утаить от нее, если потребуется. Не хочу, чтобы она нервничала и в обмороки падала.

Женщина…

Но в глубине души я рад, что она рядом. С ней как-то уютнее. И гнев обуздать легче.

— Можем приступить к разговору, — присаживается врач в кресло, очки надевает, раскладывает перед собой договоры, анализы, результаты ЭКО. — Ваши претензии я выслушал. Прежде всего, я настаиваю на том, что наша клиника слишком известная, чтобы проводить махинации, — тянет невозмутимо по-немецки, а я взорваться готов.

— Как вы тогда объясните это, — бросаю перед ним результаты теста ДНК. Мы провели его еще раз. Официально, чтобы иметь доказательства на руках.

Злюсь, но тихий шепот Снежаны приводит в равновесие. Хоть ни единого слова ее не различаю, оглушенный яростью, но мне хватает голоса.

Откидываюсь на спинку стула и киваю, подтверждая свою готовность слушать.

— Не только в ваших, но и в наших интересах выяснить, как произошло это недоразумение, — кривлюсь, когда он подбирает такое слово. — Престиж клиники превыше всего. Мы разберемся и накажем виновных. Но для начала восстановим хронологию событий.

Хмыкаю недоверчиво, но опять чувствую тепло Снежаны. Мой якорь, который не позволяет мне унестись в открытое море в бурю.

— Итак, Снежана Олейник, — обращается к ней, а она ресницами взмахивает, не понимая ни слова, и на меня смотрит в ожидании поддержки. — Проходила ЭКО в нашей клинике под моим наблюдением. Вид процедуры выбрала самостоятельно, о чем свидетельствует ее подпись, — передает мне документы.

Перевожу его слова Снежане, чтобы убедиться в ее осведомленности. Глупая девчонка так верила мужу, что она вообще может быть не в курсе деталей.

— Я делала все, как Антон советовал, — пожимает плечами, подтверждая мои мысли. — Так как я здорова, доктор Вебер нам предложил еще какой-то вариант, проще и безопасней для организма… — закусывает губу, не вспомнив название. Да и неважно это. — Но Антон сказал, что при ЭКО больший процент успешности. И добавил, — опускает голову, — что второй раз не будет оплачивать мой «залет от донора», — козла цитирует.

Скрипнув зубами от злости, отвожу взгляд от печальной, немного потерянной Снежаны. Иначе сорвусь и разнесу все здесь к чертям. За нее. Каким нужно быть подлецом, чтобы наплевать на здоровье жены? Еще и манипулировать ее мечтой иметь ребенка…

С другой стороны, я сам в свое время затаскал Лену по врачам. Только в нашей ситуации малыша хотел я. А она слушалась. Совсем как Снежана. Но ведь я свято верил, что у нас с бывшей женой все получится — и мы станем счастливее, ближе.

Ошибся. И жестоко расплачиваюсь теперь.

— Мы провели ЭКО в естественном цикле. Без стимуляции овуляции, чтобы поберечь организм, — отмечает Вебер. — Была извлечена одна яйцеклетка. При оплодотворении использовали донорский материал из базы, — зачитывает Вебер дальше.

— Чушь, — осекаю его. — Дети мои, а меня в вашей базе быть не могло.

— Так, выясним, — делает пометку на полях. — Перенос эмбриона был произведен успешно. Беременность наступила. С нашей стороны договор был выполнен, — подытоживает он, но, взглянув на меня из-под очков, поспешно добавляет: — По поводу биоматериала — проверим.

— Не сомневаюсь. Я уже подал жалобу в соответствующие структуры, — угрожаю ему.

— Знаю. Мы окажем им всяческое содействие, предоставим полную информацию, — заверяет меня. — Это в интересах клиники.