Дилемма Джексона - Айрис Мердок

— Нет, разумеется нет!

— И я никому ничего не сказала.

— А он?

— Он?.. Ну, ты сам увидишь, не бойся. Он очень разумный мальчик и болтать не станет.

— Ты хочешь сказать, он знает? Впрочем, я так и предполагал.

— Это было неизбежно. Не знаю как, но он догадался!

— И что теперь будет?

— Пусть все идет как идет. Мы сильны, он тоже. И я уверена, что все будет хорошо.

— Ну так… Могу я жениться на тебе немедленно?

— Хорошо, но я не помню, сколько времени на это обычно требуется в Англии…

— А мы поедем куда-нибудь в другое место.

— Можно, но только не навсегда. Эдвард, не бойся, единственное, главное — ты в конце концов пришел. О, я просто не могу поверить!

Они снова закрыли глаза и обнялись, потом опять, отстранившись, долго смотрели друг на друга.

— Анна, ты такая молодая.

— Да, да, да, пусть будет так! Но почему ты не пришел раньше?

— Я ждал знака… Нет, не ждал, я просто потерял надежду. Поскольку все кругом казалось таким безумием…

— И я ждала сигнала. Я даже ездила в Липкот, чтобы посмотреть на Хэттинг хоть мимолетно, хоть издали.

— А я был там?

— Не знаю. Я хотела лишь попрощаться… я была так несчастна.

— Прости. Мы продадим Хэттинг.

— Нет, зачем? Мы ни в коем случае не станем его продавать!

— Ну вот, мы снова спорим. Ладно, не будем продавать!

— О мой дорогой, ты проделал такой долгий путь и вернулся наконец домой. Ты был так храбр, мой милый рыцарь!

— А он? Я чувствовал, что все против меня. И что-то ужасное еще может случиться.

— Ты имеешь в виду Брэна?

— Я могу потерпеть поражение. Где он?

— В саду. Позвать?

— Так сразу?.. Впрочем, давай, а то я умру от неопределенности.

Пока Анна бегала за Брэном, Эдвард сидел с закрытыми глазами, наклонившись вперед и стискивая голову руками. Услышав торопливые шаги на ступеньках, он быстро встал и приложил руку к сердцу.

Войдя, Брэн сразу бросился к Эдварду. Поначалу тот даже подумал, что мальчик собирается его атаковать. Но уже в следующий момент они, сжимая друг друга в объятиях, упали на диван, и Эдвард понял, что нечто — самое важное — свершилось.

— О, Эдвард, Эдвард…

— О, Брэн, дорогой Брэн, ты не сердишься на меня?

— Я люблю тебя, я люблю тебя, я все время надеялся, что однажды ты придешь, я так долго ждал тебя, а потом стал думать, что ты не придешь никогда…

— Ну вот, теперь я пришел, что бы люди ни говорили, я пришел, и отныне мы будем вместе, правда?! О, как я счастлив, мальчик мой, мое дорогое, дорогое дитя!

Потом они все трое разговаривали, обнимались, плакали от радости и смеялись одновременно. То, что казалось совершенно невозможным, случилось. Когда все немного успокоились, Анна предложила перекусить, но Брэн заявил: он так счастлив, что больше никогда в жизни вообще не будет есть, а Эдвард достал что-то из кармана и отдал ему.

Брэн торжественно принял вещицу, врученную Эдвардом, посмотрел на нее и тихо воскликнул:

— О!

— Это твое, — сказал Эдвард.

Брэн кивнул и хотел было отложить подарок в сторону, но Анна перехватила его.

— Что это?

— Это камень, — объяснил Эдвард.

— Вижу, но что он означает?

Брэн забрал камень у матери и положил в карман.

— Это камень, которым было разбито мое окно в тот самый день, накануне моей предполагавшейся свадьбы.

— Ты?.. Брэн, ты это сделал? Ты разбил окно?!

— Да, — спокойно признался мальчик. — Кто-то должен был начать.

— Ты негодник… но как?..

— Он поступил очень смело, — перебил Анну Эдвард.

— Но разве это каким-то образом повлияло на тебя, заставило засомневаться? Вообще-то могло…

— Это страшно расстроило меня и…

— Ах, это тебя страшно расстроило! Ты понял, но ничего не предпринял! На самом деле это Мэриан спасла тебя! Можно мне взглянуть на камень?

Брэн достал камень из кармана и передал матери, которая, внимательно осмотрев, вернула его Эдварду. Камень был красивым: темным, округлым, с белыми и зелеными полосками. В тот момент, когда камень перешел в руки Эдварду, мука на миг исказила его лицо. Он снова отдал камень Брэну, который спокойно отложил его в сторону.

— Откуда он у тебя? — спросил Эдвард. — Я пытался, но так и не смог догадаться.

— С одного красивого английского пляжа, — объяснил Брэн. — Ой, давайте мы туда поедем, maman, ты не думаешь, что…

— Пока у тебя не начались занятия, мы съездим во многие прекрасные места, — пообещал Эдвард. — И знаешь, теперь мы всегда будем путешествовать вместе.

— Ах да, школа… Вообще-то я жду начала занятий с нетерпением, — с достоинством сообщил Брэн.

Брэн убежал. Они слышали, как он то что-то бормотал, то всхлипывал, то пел, словно птичка, у себя наверху. Они же сидели обнявшись, иногда тоже всхлипывая, а иногда на них нападали приступы истерического смеха.

— Мы должны трезво все обдумать, — сказал Эдвард, — вспомнить все шаг за шагом.

— Да, конечно, но у нас впереди уйма времени…

— Тебя не мучило чувство вины? Ведь все это твоих рук дело!

— Поначалу это была просто адская мука, я не знала, что из всего этого выйдет, не понимала, что сделала, как это следует оценить.

— Ну конечно, девочка моя, а я после всего этого не смел к тебе приблизиться, я не знал, что именно ты запомнила из происшедшего или что хотела запомнить. Все это могло выглядеть и как насилие, и как нечто, чего ты сама добивалась. Иногда мне казалось, ты хотела…

— Чего?

— Чтобы я ничего не помнил, ничего существенного из того, что случилось на самом деле в ту ночь, чтобы все исчезло и превратилось в черную дыру беспамятства. Быть может, все это и произошло потому, что ты хотела внушить мне какую-то ложь?

— Да. Я сказала тебе, что беременна, — не хотела, чтобы кто бы то ни было знал, что Льюэн не может иметь детей. Мы держали это в тайне, поскольку не представляли, что можно предпринять. Часто думали и говорили об усыновлении, но я не могла решиться — это ведь такой риск.

— И ты искала чистокровного производителя!

— Да, Эдвард! Я вынуждена была терпеть и ждать, не произойдет ли вдруг что-нибудь, а могло ведь и вовсе ничего не случиться. Я была в ужасном состоянии, мне приходилось бороться со временем. А потом Льюэн впал в кому…