Зубы настежь - Юрий Никитин

Спина зубра внезапно вздулась буграми. С треском, прорываяплотную кожу, высунулись окровавленные острия. Я перевел дух, мышцы былисведены судорогой. Да, в свиту принцессы отобраны лучшие из лучших. И хотя ихосталось одиннадцать, но все же каждый из них опасен.

Очень опасен!

Из леса в нашу сторону на огромном взмыленном коне ужемчалась прямая как свеча девушка с распущенными золотыми волосами. Казалось, отних срываются брызги расплавленного золота и уносятся ветром, усеивая дорогу. Лицоее было свежее и чистое, но щеки полыхали как маков цвет. На плечах легкаяволчья душегрейка, что распахнулась от бешеной скачки, открывая две круглые каккрупные спелые яблоки груди с красными ободками.

Когда она подскакала и начала осаживать коня, волосыопустились на спину, и теперь я увидел в них застрявшие листья и сосновыеиголки.

Наши глаза встретились, на миг ломали друг друга, затем онаиспытующе оглядела меня с головы до ног. Я незаметно напряг мышцы, а они у меняот малейшего усилия могут увеличиваться вдвое, зато в поясе, скованном красивыммышечным корсетом я становился тоньше, так что поясок юной девушки... ну и такдалее.

Когда ее глаза наконец поднялись к моему лицу, в них былонесколько другое выражение. Все еще дерзкое, но, похоже, она уже прикусилаязычок, с которого готовы были сорваться фразы типа; «Я хочу...» или «Яповелеваю».

– Вы убили моего зубра! – сказала она обвиняюще.

В той стороне леса затрещали кусты, на взмыленных коняхвыметнулись всадники с луками и копьями. Когда они увидели их предводительницуперед таким чудовищем, каким выгляжу я, их реакция была быстрой инерассуждающей: со звоном, от которого холодеет сердце, выхватили мечи ипонеслись прямо на нас.

Я потащил из-за плеча меч, вдвое длиннее, чем у любого изних, встал в боевую стойку, сделал восьмерку мечом и мельницу, замер в красивойпозе, переходя из состояния удара в полную недвижимость, как прутковский сэрТорземунд, что в задумчивости на камне сидит.

За моей спиной воевода ругнулся, сказал сварливо:

– Да черт с ним, быком этим!.. Твой он, твой!.. Мыпризнаем. А теперь можешь подарить нам. Мы с Рарнармиром не гордые.

Она вскинула руку, ее всадники начали замедлять бег,остановили коней за ее спиной. Она все еще не отрывала глаз от моего лица, а явсе не мог оторвать взора от ее грудей, что с наивным бесстыдством выглядывалииз-под распахнутой волчовки.

– Что ж... – голос ее был замедленным, – вы,как я вижу, проделали далекий путь... А зубра, которого я преследовала, убилинечаянно... Я дарю его вам.

Воевода толкнул меня в спину. Я вздрогнул, отлепил взгляд отее груди, в глазах появилась тянущая боль, словно отдирал липкую ленту.

– Принимаем, – пробормотал я. – Черт, еще какпринимаем!.. Да от тебя и не такое примем...

Ее взгляд изменился, стал тверже, скользнул через мое плечо.Я оглянулся, принцесса в сопровождении герцога подходили с осторожностью, вокружении одиннадцати богатырей. Ее синие глаза смотрели неотрывно, тонкиеброви поднялись до середины чистого лобика.

Герцог сразу уставился на грудь охотницы, даже шею вытянулкак гусь, что пытается ущипнуть раскрытым клювом.

Я перевел взор на принцессу, затем на охотницу. Принцессанапоминала бутон розы, яркий и готовый распустится, а охотница походила нагорный цветок, свежий и чистый, с каплями росы на лепестках. У принцессы каждаябляшка на ее «одежде» стоит стада коров, за каждый драгоценный камешек в обувиможно снарядить войско, но один козырь все же у охотницы... Если принцессавсе-таки прикрыла грудь, то у охотницы эти круглые наливные яблоки торчатвызывающе и кричаще: смотрите, ни прыщей, ни жутких родимых пятен, кожа чистаяи молодая как у новорожденного олененка.

Их взгляды скрестились. В воздухе блеснул зеленый лучик,словно от лазерного прицела. У той и другой глаза одновременно стали зелеными.Я тряхнул головой, всмотрелся снова, думая, что почудилось, но невинно синиеглаза принцессы уже полыхали зеленым пламенем, а дотоле коричневые глазаохотницы стали зелеными как малахит, как целая скала малахита, тяжелого инесокрушимого.

Воевода кашлянул и заговорил громко и рассудительно:

– Вот значитца так... Моя принцесса, мы помоглидоблестной Кунигунде, о которой я наслышан, завалить этого быка, а она егодарит нам, как в знак расположения... ведь мы идем по ее землям.

Густые и широкие брови охотницы взлетели еще выше, чем бровипринцессы:

– Ты знаешь меня?

Он поклонился:

– Кто не знает доблестную дщерь великого и славногоИнкула, трехрогого воителя Черного Портала и Серого Мха? Внучку Кекула,правнучку Укера, праправнучку Шекура, прапраправнучку Ченокера, от которой поженской линии передается родимое пятнышко на самой...

Все слушали, раскрыв рот, а охотница, вздрогнув, прервалабыстро:

– Довольно! Ты слишком много знаешь, старик. Ты самкто?

Он поклонился:

– Воевода Вырвибок, моя прекрасная воительница! Мы ствоим дедом славно дрались в битве за мост в страну Перминию.

Она смерила его недружелюбным взглядом с головы до ног,остановила взор на торчащих пиках усов:

– А, который горного великана?.. С того похода мойдедушка вернулся какой-то странный. Запил, ни одной юбки не пропускал, потомвсе какие-то крылья строил, с башни бросаться... Отряд! Рысью к замку!

Лишь на миг остановила на мне взгляд, в котором было такмного, что кровь во мне вскипела, в глазах встала красная пелена. Смутно виделкак в сторонке прекрасное лицо принцессы пошло красными пятнами размером скрупных жуков. Затем за плечо рванула сильная рука воеводы, злой голоспроревел:

– Стой! Ты что, не чуешь чары?

Я пробормотал:

– А что, она ведьма?

– Все женщины ведьмы, – ответил онубежденно. – Все! Очнись. Их уже нет, уехали.

Он тряхнул меня сильнее, красная пелена сползла. На поляне стой стороны леса было пусто, только вдали качнулись верхушки тоненьких березок,с раздраженным карканьем взлетели вороны, и все стихло снова.

В сторонке принцесса процедила сквозь зубы:

– Дикарка!.. Так ломиться через лес могут толькодикари.

Я промолчал, весь опустошенный, ибо душа моя неслась следомза Кунигундой, ныряла в потоках воздуха, пробовала чирикать на лету, сбивалась сритма.

– Она совсем одичала в этом лесу, – повторила онаеще надменнее.

– Ага, – согласился я.

– Она дикий человек!

– Ага...

– Она просто варварка!