Homo commy, или Секретный проект - Игорь Харичев

– Я вот всё имею – почёт, роли, семью. Квартира есть, машина, дача. Казалось бы, чего еще желать? Но я решила: «Надо помочь стране». И вступила в «Единую Россию». Выполняю поручения, помогаю партии. Я так скажу: если мы получим большинство, мы все проблемы решим. И мы верим, что люди нас поддержат. Вы, сидящие здесь, нас поддержите. Потому что мы намерены работать для вас.

Каким пафосом были наполнены эти слова. «Хочется плакать», – съязвил Григорий. Потом на каждой встрече он слышал: «Я вот всё имею…» И всякий раз ему хотелось плакать.

Обед прошел в хорошем ресторане. От выпивки гости отказались. Председатель комитета сказал: не надо. И всем расхотелось.

За обедом последовало заседание актива «Единой России». Председатель комитета объяснял, как правильно агитировать за партию.

– Мы – партия президента. И главная наша цель – поддержка курса президента. Некоторые говорят, что у нас нет идеологии. В этом и есть наша идеология. И мы с нее не свернем.

Выступление снимали телекамеры. После председателя комитета поделились соображениями перед единомышленниками депутаты. Вслед за тем гости отправились на телевидение. Там известная актриса вновь получила возможность сказать, что всё имеет, но решила помочь стране.

Темнота успела надежно укрыть землю, когда машины примчались в аэропорт. Стол VIP-зала радовал своим убранством. Прощание было недолгим, но ярким. Выпили за успех на выборах, за процветание России, за президента. Глянув на часы, председатель комитета деловито проговорил:

– Так, пьем последнюю за гостеприимных хозяев, и в самолет.

– А мы пьем за вас, за наших прекрасных гостей, – поспешил вставить Евгений Борисович. – Чтоб у вас все было хорошо.

– Разделим, – вмиг среагировал председатель комитета. – Сначала – за нас, а потом – за хозяев.

Предложение было принято. Выпили за гостей, за хозяев. Кампания двинулась на летное поле. Самолет ждал.

Крепкие рукопожатия и добрые слова завершили визит. Гости забрались в летательный аппарат. Зашумели двигатели, замигали красные огни сверху и снизу фюзеляжа. Самолет тронулся. Григорий, Мельниченко, Евгений Борисович радушно махали тем, кто покидал их.

Самолет пробежал по бетонной полосе, юркнул в темноту.

– Вроде, справились, – сказал Григорий.

– Справились, – охотно подтвердил Евгений Борисович. – Может, вернемся в VIP-зал, допьем? Там много осталось.

– Да ну, к черту. – Мельниченко поморщился. – Домой поеду. Устал как последняя жопа. Спать хочу.

Григорий тоже не собирался продолжать питейное дело с этим придурком, но схитрил:

– Там уже всё убрали.

– Думаешь? – озабоченно спросил Евгений Борисович.

– Уверен. Сходи, проверь.

– А-а. – Партийный босс раздраженно махнул рукой. – Поехали.

Траектория возвращения прошла через универсам. Григорий обошел разные отделы, нагрузил тележку продуктами, которые вслед за тем перебрались в несколько фирменных пакетов.

Наталья Михайловна была в мастерской.

– Ты ужинала?

– Нет.

– Идем, я всё, что нужно, привез. Сегодня пируем.

Он сам накрыл стол. Она сидела рядом и смотрела на него с привычной, добродушной улыбкой. Она будто знала некую тайну, которой не желала с ним поделиться.

– У тебя праздник?

– Да. – Он состроил нечто бравурное на лице. – Успешно приняли высоких московских гостей. Удовлетворили трех депутатов, из коих один – председатель комитета, важного общественного деятеля и трех артистов, из коих одна – женщина.

– Лично удовлетворял? – со сдержанной улыбкой осведомилась Наталья Михайловна.

– Да. С помощью интеллекта. – Григорий открыл бутылку «Бейлиса», наполнил рюмки. – Выпьем.

– Что это тебя потянуло на сладкое?

– Хотел тебе доставить удовольствие. Насколько я знаю, ты его любишь. За тебя.

Закусывая, он в лицах пересказывал события сегодняшнего дня. Особенно потешался над известной актрисой.

– Какое убожество. Она, видите ли, всё имеет, но решила помочь России, для чего вступила в «партию власти».

– Не судите, да не судимы будете. Оставь ты ее в покое.

– Какого черта она полезла в политику?

– Она ничем не хуже многих мужчин, которые тоже полезли в политику. Но их ты не ругаешь.

– Ладно, Бог с ними со всеми, – примирительно проговорил он. – Давай еще выпьем. Этот тост – за меня.

Добродушная улыбка проявилась на ее лице.

Следующий день продолжил обычную предвыборную жизнь. Григорий уточнял количество распространенных агитационных материалов, требовал сведений по наблюдателям, вместе с бухгалтером изучал финансовую отчетность. Потом вновь появился полненький мужичок, начальник штаба одного из кандидатов. Расположившись напротив, бойко проговорил:

– Ну, что по поводу нашей договоренности? Снимать нашему кандидату свою кандидатуру в пользу вашего кандидата? Все-таки, десять процентов на дороге не валяются.

Григорий выдержал роскошную паузу. По-прежнему следовало демонстрировать уверенность и спокойствие.

– Не возьмете вы десять процентов. Теперь я могу это сказать точно. Два процента – максимум. Данные соцопросов я получаю.

– Ну что вы, семь возьмем. Без дураков.

– Два.

– Не меньше пяти.

– Два.

Мужичок усмехнулся.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Но два процента тоже чего-то стоят. В смысле, вы не станете отказываться от этих процентов, если сможете их прибавить. Может быть, их вам как раз не хватит, чтобы обогнать Квасова.

– Где гарантия, что ваши избиратели послушают вашего кандидата?

– Попросит поддержать, послушают.

– Это не довод.

– Вам принести справку?

Надо было принимать решение.

– Я согласен. Давайте определим, сколько мы платим.

– Сто тысяч.

– Двадцать. По десять за каждый процент.

– Да вы что!? Двадцать! Смешно говорить. Восемьдесят.

– Тридцать.

– Семьдесят.

– Тридцать. Больше не дам.

Поразмыслив, мужичок утвердительно кивнул.

– Ладно. Мы согласны…

– Как договаривались, платим половину, вы снимаете, делаете заявление, тогда мы платим вторую половину.

– Хорошо.

– Подождите за дверью.

Григорий не хотел, чтобы посторонние видели, где находится его личный сейф. А прятался он под столом. Необходимая сумма была извлечена, пересчитана. После чего визитер вновь появился в кабинете.