Блюз бродячих собак - Карина Тихонова

Она быстро посмотрела на меня, не смеюсь ли… Уловила в моих глазах только искренний интерес, удовлетворенно кивнула головой.

— Да только Колумбу… Ну, может, еще Магеллану. Представляешь, из цивилизованной Испании и цивилизованной Португалии они попали в совершенно другой мир: доисторический рай, мир наивных полуголых дикарей, не имеющих представления ни о церкви, ни о боге, ни об истинной ценности золота и жемчуга… Меняли их на какие-то бусинки, просто потому, что никогда раньше такого не видели… Но главным образом, завидую им потому, что они попали в райский мир: белый песок, зеленые лагуны, прозрачные отмели, пальмы… Тишина, безлюдье…

Она мечтательно закинула руки за шею и перевела взгляд на подоконник.

— Господи, найти бы такой остров, — пробормотала Лара себе под нос.

Я посмотрела на маленький двухмачтовый парусник.

Да, как это ни странно, но именно на таких утлых суденышках Магеллан, или, правильно говоря, Франсишку Магельаеш совершил первое кругосветное путешествие. Только сомневаюсь я, что оно было таким уж романтичным. Недаром сам Командор умер на половине дороге, не дожив до своего звездного часа.

А суда все плыли вперед, как игрушки в руках своевольных богов, огибали рифы и мели, пробивались сквозь шторма и ураганы…

И в один день в одной гавани одной вполне цивилизованной страны высадился странный десант. Тихо, без всякой помпы вошли в порт две потрепанные прохудившиеся каравеллы. Медленно, словно обессилев, спустили якоря, и на берег сошли оборванные исхудалые люди, говорившие по-испански и по-португальски.

Едва ступив ногой на землю, они упали на колени и принялись истово и горячо молиться Пречистой Деве, сохранившей им жизнь. Молились за погибших товарищей. Путаясь, по нескольку раз перечисляли их имена. Молились за Командармо-Аделантадо, похороненном на диком бесприютном острове под бедным деревянным крестом.

А потом, ничего не понимая, спрашивали у окруживших их людей, какое сегодня число? И сердились, и убеждали собеседников, что они ошибаются, и что сегодня не седьмое, а шестое июня!

Люди смеялись, а оборванные моряки совали им под нос бортовой журнал, в котором не было пропущено ни одного дня!

И только много позже станет ясно, что правы были и те, и другие. Просто, если гнаться за солнцем и двигаться за ним на восток, то за год погони боги подарят дерзким преследователям еще один день жизни…

Что с тобой?

— Что?

Я очнулась. Лара трясла меня за плечо.

— Я говорю, что с тобой?!

— Прости, задумалась.

— А-а-а.

Лара отпустила мое плечо.

— Слушай, мне интересно, кто ты по образованию?

— Ничего интересного, — ответила я сухо. — Историк.

— Да ну!

Мне уже давно надоело такое ликование в исполнении собеседников, абсолютно не представляющих реальной стоимости моей профессии.

— Что «да ну?» — передразнила я раздраженно. — Что ты понимаешь, глупая? Знаешь, сколько получает старший научный сотрудник в институте археологии? Столько, сколько тебе за день на чай дают, а может, меньше! Ты думаешь, я от хорошей жизни по профессии не работаю?

— А кем ты работаешь?

Я спохватилась:

— Извини. Это неважно. Просто меня уже достали восторги людей, которые видят в моей профессии только голую романтику.

— Скажешь, романтики в ней нет?

— Да нет, почему? Есть, — ответила я устало. — Только романтику эту приходиться есть с большим количеством соли.

— Понятно.

Мы немного помолчали.

— У тебя родные есть? — спросила Лара внезапно.

Вопрос меня огорошил.

— Не знаю, что тебе и сказать, — ответила я и озадаченно почесала затылок. — Братьев-сестер у меня нет, если ты об этом. Мама умерла три года назад.

— От чего? — перебила Лара бестактно.

— Отек легких, — ответила я коротко. — Вообще-то, она заболела пневмонией… А потом все произошло внезапно, за один день. Даже за несколько часов. Ураганный отек легких.

— Понятно.

— Про отца я ничего не знаю. Он от нас ушел, когда мне было восемь лет…

Я пожала плечами.

— Ничего про него не помню, хоть убей! Если встречу на улице, наверное, не узнаю. Хотя вряд ли мы встретимся.

— Это почему?

— А он с новой женой в Германию имигрировал. У нее там какие-то родственники жили…

Я подумала и обобщила:

— Считай, никого у меня нет. А у тебя?

— Аналогично, — ответила Лара, не раздумывая. — Родители умерли год назад, почти одновременно. Хотя отец с нами уже десять лет не жил… Братьев-сестер тоже нет…

— Мне нас жалко, — сказала я откровенно.

— Мне тоже.

Шампанское явно оказалось крепче, чем мы думали. Но мы допили всю бутылку, после чего Лара удалилась на кухню и вернулась в комнату с бутылкой вина.

— Вот! — сказала она и потрясла бутылкой. — Предлагаю продолжить празднование!

Я к этому времени уже слегка назюзюкалась и успела позабыть, по какому поводу сбор.

— А-а-а! У тебя же День рождения!

— Точно! — бодро ответила Лара, которая держалась лучше меня.

— А чего ж мы все о грустном говорим? — поразилась я.

— Меняем галс?

— Меняем!

И остаток дня утонул в пьяном хаосе.

Утро следующего дня настигло меня внезапным ударом.

В стенку спальни со стороны соседей впечатался какой-то тяжелый предмет, послышались запальчивые повышенные голоса.

Я резко присела на кровати. Господи, что происходит?!

«Маргоша, — поняла я через минуту, вспомнив о соседке сверху. — Маргоша выясняет отношения со своим сожителем-алконавтом Сашкой. А в стену, скорей всего, запустили ботинком».

Я поднесла руку ко лбу, взялась за него всей пятерней и застонала.

Господи, до чего же мне хреново!

Во рту расположился филиал пустыни Сахары. Проще говоря, сушняк.

Вот она, оборотная сторона праздника!

Как закончился вчерашний день, я помнила смутно. Вообще-то, пьянею я быстро, и никаких особенно крепких напитков для этого не требуется.

Вполне достаточно половины бутылки шампанского и половины бутылки вина.

Назюзюкалась я вчера знатно. Помню, что мы брели по вечерним улицам, Лара вела меня под руку, а я с нежностью обозревала окрестности.

Помню, что на горизонте вспыхивали и гасли яркие разноцветные искры, попадающие точно в такт медленной мелодии с солирующим саксофоном.