Великая Парагвайская война - Вячеслав Кондратьев

Незадолго до этого Лопес со своим тающим войском двинулся на север через джунгли. Дальше городов и крупных сел не было, начинались места глухие и почти безлюдные. Армия в основном питалась «подножным кормом», охотясь и собирая плоды дикорастущих растений. В изредка попадавшихся на пути ранчо и фазендах солдаты забирали продукты и скот.

17 октября парагвайцы пришли в окруженное лесом урочище Панадеро, где Лопес приказал разбить лагерь. Там он задержался еще на два месяца, и там же у него снова начался приступ мании заговоров. Все глубже погружаясь в безумие, диктатор обвинил собственную мать в том, что она якобы замыслила его отравить. Под подозрение попало еще множество людей – солдат, офицеров, чиновников и их жен, а также брат президента – Венансио. Своего второго брата – Бениньо – Лопес, как уже говорилось, казнил в декабре предыдущего года.

«Кровавый прокурор» Авейро, по-прежнему неотлучно сопровождавший диктатора, снова занялся знакомым делом, плетью выбивая признания. Как ни чудовищно это звучит, но Лопес дал согласие на пытки матери и брата, а когда те «сознались», подписал им смертный приговор. Однако их казнь была отложена, в отличие от других «заговорщиков», которых ежедневно убивали десятками. Ради экономии пороха и пуль, приговоренных не расстреливали, а закалывали копьями.

Убить мать Лопес так и не решился, но его брат Венансио через месяц умер в заключении при невыясненных обстоятельствах. Высказывались предположения, что диктатор приказал тайно его задушить, однако доказательств этому нет.

Многие люди, у которых фатализм и фанатизм не полностью парализовали рассудок, бежали из лагеря, не дожидаясь, когда «копье правосудия» доберется и до них. Беглецов, которых удавалось настичь, тоже казнили, но поймать удавалось далеко не всех.

Голод, болезни, террор и дезертирство привели к тому, что к концу декабря в лагере Лопеса осталось около двух тысяч человек, то есть за четыре месяца и безо всяких боев его «армия» сократилась более чем втрое. И в это время разведка доложила, что к Панадеро приближаются бразильцы.

Парагвайцы быстро свернули лагерь и 28 декабря снова отправились в поход, еще не зная, что он для них – последний. Нестройная колонна худых, оборванных или почти голых людей, несущих на плечах ржавые ружья и копья, двинулась на восток, преодолела невысокий лесистый горный хребет Кордильера де Амамбай, а потом свернула на север и побрела дальше вдоль восточного склона хребта.

Этот маневр сбил бразильцев с толку. Заняв территорию бывшего лагеря Панадеро, они так и не смогли определить, куда же ушли их противники. Однако найденные там многочисленные массовые захоронения, а также рассказы перебежчиков ясно давали понять, что армия Лопеса фатально ослаблена и уже не представляет реальной угрозы.

Гастон Орлеанский решил прекратить охоту и отвести войска, рассчитывая на то, что Лопес либо сам сгинет, либо каким-то образом себя проявит, а тогда по нему можно будет нанести финальный «удар милосердия».

22 января 1870 года колонна Лопеса форсировала реку Амамбай, давшую название одноименной провинции, затем продолжила движение на север, но через пять дней повернула на запад и 27 января вновь пересекла горный хребет в обратном направлении. 7 февраля она вышла в берегу реки Аквидабан. В этом месте, именуемом Серро Кора, маршал приказал разбить лагерь.

Его армия была просто не в силах идти дальше, тем более что ни Лопес, ни его приближенные уже не понимали, куда и зачем идти. Ситуация выглядела безнадежной. Провиант давно закончился, солдаты обессилели от голода, им приходилось собирать лесные ягоды, есть змей, жаб, ящериц и грызунов, в общем, – любую живность, которую удавалось добыть.

Генерал Жозе Антонио Кореа да Камара

Остановившись, парагвайцы забили на мясо почти всех кавалерийских лошадей, а также – ослов и мулов, тащивших повозки. Но это лишь кратковременно улучшило их положение. В середине февраля 40 бойцов во главе с Кабальеро отправились на поиски еды. По слухам, где-то на севере еще оставались не разоренные фермы, в которых можно было поживиться.

В армии росло дезертирство, причем разбегались не только солдаты, но и офицеры. В первой половине февраля из лагеря исчезли подполковники Мануэль Берналь и Сильвестро Кармона, майор Сеспендес, лейтенанты Вильямор, Кувьедо и Бенитес, а также личный врач президента Сирило Солалинде.

Сыну Альфонса Тэйлора однажды ночью тоже удалось бежать, но после побега из лагеря его больше никто не видел. Возможно, он заблудился и умер в джунглях или стал добычей хищников.

20 февраля Лопес в последний раз устроил войсковой смотр. Оказалось, что в его армии осталось всего 416 человек, из которых лишь 350 смогли принять участие в построении, остальные страдали малярией или дизентерией.

Тем не менее, армия формально сохраняла прежнюю организацию, и эти три с половиной сотни бойцов, среди которых было 65 офицеров и 63 сержанта, делились на восемь пехотных и шесть кавалерийских батальонов. В наиболее многочисленном 40-м батальоне насчитывалось 39 человек, в 25-м – всего 11, а в остальных – от 15 до 30. Примерно половина солдат была вооружена только холодным оружием, а остальные имели по несколько зарядов для своих мушкетов.

Вице-президент Парагвая Доминго Франсиско Санчес

25 февраля из лагеря сбежали полковники Хуан дель Валле, Габриэль Соса и Хосе Ромеро. Беглецы оставили записку, в которой говорилось, что «патриотизм обязывает их перестать служить тирану, приносящему страдания своему народу и уничтожающему парагвайскую нацию». Лопес снарядил погоню, но она вернулась ни с чем.

В тот же день бывший диктатор, оставшийся лидером лишь для тех немногих, которые, несмотря ни на что и вопреки всему, сохраняли ему преданность, издал последний приказ. Чтобы укрепить моральный дух своих бойцов, он распорядился наградить их медалями.

Согласно сохранившемуся описанию, составленному самим президентом, медаль должна была иметь форму вытянутого по вертикали серебряного (для офицеров) или бронзового (для рядовых) овала на ленте цветов национального флага. На одной стороне надлежало изобразить горы, а над ними – текст «Маршал Лопес Кампания Амамбай 1870». На другой – парагвайский герб и девиз «За преодоление трудностей и несчастий».

Разумеется, чеканить медали было негде и не из чего, поэтому Лопес указал в приказе, что все награжденные получат их после победы (!), а пока им выдается символический знак в виде медальной ленты. Однако лент национальных цветов в лагере тоже не нашлось, но в одной из повозок случайно оказался моток желтой ленты с красной окантовкой. За неимением лучшего Лопес дал распоряжение порезать ее на кусочки и раздать их всем бойцам. Те, у кого еще оставались мундиры или рубахи, прикололи эти желто-красные ленточки себе на грудь. Для большинства из них это была единственная награда, полученная на войне.