Великая Парагвайская война - Вячеслав Кондратьев

После нескольких заседаний и бурных дебатов выборщики проголосовали за кандидатуры майора Сирило Антонио Риваролы и двух вернувшихся из Аргентины политэмигрантов – Карлоса Лойзаги и Хосе Диаса де Бедойи – давних и непримиримых противников парагвайского режима.

Риварола, как уже говорилось, попал в плен в битве при Аваи, но сумел бежать. Через некоторое время он добрался до Пирибебуя, был встречен с восторгом и из сержантов произведен сразу в майоры, минуя все промежуточные звания. Однако по пути в новую столицу он увидел страшные картины опустошения и осознал, что война проиграна, а ее продолжение ведет Парагвай к гибели.

В Пирибебуе Риварола довольно быстро понял, что Лопес с его маниакальным властолюбием и фатализмом будет воевать до последнего парагвайца, если его не остановить. А поняв это, новоиспеченный майор вскоре дезертировал и вторично, уже добровольно сдался союзникам, чтобы вступить в борьбу против диктатора.

В общем, каждый член триумвирата имел к Лопесу серьезные претензии. Неудивительно, что первым же указом, опубликованным 17 августа, консулы объявили президента низложенным и подлежащим суду за злоупотребления властью и другие тяжкие преступления против парагвайского народа.

Союзники не возражали, окончательно похоронив надежду договориться с Лопесом и убедить его добровольно покинуть страну. Многократно предлагавшийся диктатору «золотой мост» рухнул, и теперь у него остался лишь выбор между тюрьмой и смертью.

В июле, укрепив тылы и пополнив запасы, союзники продолжили наступление. К тому моменту армия Гастона Орлеанского состояла из 19 тысяч бразильцев, 900 аргентинцев и 1000 уругвайцев. Сперва принц направился на юго-восток, взяв города Ибитими, Вилларика и Валенсуэла, а потом повернул на север, к Пирибебую.

Одновременно с этим отдельная аргентинская дивизия Эмилио Митре численностью в 3000 человек наступала на северо-восток от Итагуа, захватив города Альтос и Тобати. Потом она развернулась на юг и тоже двинулась к Пирибебую, навстречу армии принца. Обе колонны должны были подойти к ставке Лопеса с противоположных направлений и взять ее в клещи.

Однако войска, отягощенные обозами, двигались медленно, а их перемещение отслеживали вражеские дозоры. Парагвайская разведка регулярно доставляла Лопесу информацию о местоположении противников, и в начале августа маршал разгадал их замысел.

Понимая, что очередного сражения с численно превосходящим противником его войско не выдержит, президент незамедлительно увел армию из города. В Пирибебуе остались раненые, больные и примерно 1800 женщин, стариков и детей под руководством команданте Педро Пабло Кабальеро (не путать с генералом Бернардино Кабальеро), которым Лопес приказал держаться как можно дольше.

10 августа Гастон Орлеанский с юга подошел к городу. Оценив обстановку, принц решил, что имеющихся у него сил вполне достаточно, и не стал дожидаться дивизии Митре. Он приказал окружить Пирибебуй, занять господствующие высоты и установить на них артиллерию. С этих позиций городок был как на ладони, а дальнобойности нарезных пушек вполне хватало, чтобы накрыть его целиком.

Одновременно принц дал команду рубить деревья и делать штурмовые лестницы. В тот же день он отправил в город парламентеров с предложением сложить оружие, на что Кабальеро ответил: «Мы остались здесь не для того, чтобы сдаваться, а чтобы сражаться и умереть!»

Следующий день прошел в приготовлениях к штурму, а рано утром 12 августа бразильский главком еще раз обратился к Кабальеро, предложив во избежание бессмысленных жертв выпустить из города хотя бы женщин, престарелых и малолетних. Но полковник снова отказался, заявив, что в городе находятся только его доблестные защитники, которые сумеют за себя постоять.

В 6 часов утра, сразу после возвращения парламентеров, принц распорядился начать артподготовку. 47 орудий с двух направлений открыли по городу перекрестный огонь. Если до этого момента информация из парагвайских и бразильских источников, описывающих битву за Пирибебуй, в целом совпадает, то дальше начинаются радикальные противоречия. Бывшие противники излагают события абсолютно по-разному.

Палаточный лагерь бразильской армии в Парагвае

Сперва дадим слово парагвайцам. В их изложении дела развивались так:

Обстрел города продолжался четыре часа, после чего бразильские войска пошли на приступ, но гарнизон отбил атаку, истребив множество врагов. Затем последовал новый штурм, однако он тоже был отбит. Парагвайские артиллеристы, когда у них закончилась картечь, заряжали пушки камнями, гвоздями и осколками стекла от разбитых бутылок. Юные солдаты и женщины-амазонки поражали врагов из ружей, хладнокровно и метко стреляли даже старухи.

Однако защитники тоже понесли большой урон от вражеской артиллерии, поэтому третью атаку они отразить не смогли, хотя в ней был убит бразильский генерал Мена Барето. Через 5 часов после начала первого штурма враги ворвались в город и устроили страшную резню, убивая всех без разбора, так что «кровь текла по улицам как вода при сильном ливне». Захваченного в плен Кабальеро, а заодно и мэра города Патрисио Мареко бразильцы схватили и расстреляли по личному приказу Гастона Орлеанского.

Гастон Орлеанский (в центре, опирается на саблю) среди бразильских офицеров и гражданских чиновников

Автору вышедшей в 1968 году в Парагвае книги о героях Великой войны с характерным названием «Рычание львов» (Rugidos de Liones) Вальтеру Бонифаци такой банальный способ казни показался недостаточно драматичным. Поэтому он написал, что Кабальеро привязали к орудийному лафету и зверски высекли кнутом на центральной площади города, а потом там же отрубили голову. Причем все это происходило на глазах у его жены, которую бразильцы заставили присутствовать при расправе.

А полковник Хуан Кризостомо Центурион, бывший главный редактор пропагандистского журнала «Кабичуи», в своей книге пошел еще дальше, написав, что Кабальеро, опять же, на центральной площади и на глазах у жены разорвали на части четверкой лошадей. Кроме того, по словам Центуриона, «безумный принц» в отместку за гибель более 500 его солдат и генерала Мена Барето приказал сжечь переполненный больными и ранеными городской лазарет, а тех несчастных, которые пытались выбраться из огня, бразильцы заталкивали обратно штыками. На основании столь жутких историй в Парагвае за Пирибебуем закрепился эпитет «столица мучеников».

При этом необходимо отметить, что ни Центурион, ни другие парагвайские авторы, живописавшие ужасы Пирибебуя, не только не были их очевидцами, но и не ссылались на каких-либо конкретных свидетелей. Все их описания в лучшем случае – пересказы слухов и легенд, причем сделанные через много лет и даже десятилетий после описываемых событий.