Небоскреб - Лина Соле

– Доктор Симмонс, а что есть смысл жизни лично для вас? Помимо самой жизни, безусловно, – с деланной заинтересованностью спросил ведущий.

– Отвечу, как и 95% населения – семья. У меня недавно родился сын. В нем я и вижу смысл своей жизни теперь.

Последние слова отца заглушили овации и крики «Поздравляем!»

Отец улыбался, я смотрел только на его глаза, такие же, как были в начале симуляции. С первых секунд на меня смотрели его глаза, с любовью и обожанием, которые так хорошо читались. На миг я даже подумал, что вспомнил его взгляд, будто из гипнотического сна или из подсознания всплыли забытые образы.

Кадры начали плавно сменяться, представляя мне различные сцены из повседневной жизни, как правило, они были с камер видеонаблюдения: вот отец несет меня на руках по супермаркету или заходит с коляской в маглев, вот я, уже постарше, беззаботно играю с детьми на детской площадке, а все взрослые смотрят в одну сторону, в из взглядах – волнение и испуг. Картинки часто были нечеткими и явно не походили на семейную хронику, скорее, случайно выхваченные моменты. Как я начал догадываться ближе к концу, они представляли что-то в духе улик в полицейских расследованиях.

Вдруг передо мной появилась женщина: она была чернокожей, а ее волосы были выкрашены в сумасшедший лимонный цвет.

– А-а, привет… Вэл? Да, Вэл. Меня зовут Карен, я училась у твоего отца. Правда, это было давно, целую жизнь назад. Каким я его помню? Хм, хорошо… Он был забавным, гораздо интереснее и веселее других преподавателей. Мы говорили на его лекциях обо всем, знаешь, он не был занудой, типа «Сегодня проходим стоиков или античную Грецию». Или что мы там проходили, теперь и не вспомнишь, ха-ха-ха. Нет, он всегда спрашивал то, что нас интересовало. Ему было не плевать что ли. Классный мужик, ой, ну ты понял. А с философией у меня сразу не пошло, но это не из-за доктора Симмонса, он мог зажечь огонь в любом, в каждом из нас. Просто обстоятельства сложились иначе. Кажется, все, удачи тебе! Пока.

– Ого, ну и вопросы! Пришлось напрячь извилины, – смеялся парень, на вид не многим старше меня. Его очевидная молодость и дорогой деловой костюм выдавали в нем не меньше, чем директора компании или министра. Раннее бета-омоложение могли позволить немногие… – Твой отец казался мне гением. Ни больше, ни меньше. У меня была другая специализация, но я намеренно выбрал его курс, такие ходили слухи о нем, что не пройти мимо. И я не пожалел! Не скажу, что он наставил меня на путь истинный, но научил смотреть шире на окружающий мир. Он раскрывал горизонты, задавал вопросы, на которые мы сами должны были отвечать. Он не учил чему-то готовому, а скорее, помогал нам самим учиться, чтобы мы, барахтаясь в сложностях мира, самостоятельно могли выплыть на поверхность и, если повезет, вытянуть за собой хотя бы пару таких же невежд, какими мы тогда были. Он был отличным человеком, даже завидую, что у тебя был такой мировой отец!

Я чувствовал, что меня трясет. Лиана угодила в самое сердце своим посланием. Я перевел дыхание, передо мной уже сидела женщина, спокойная и симпатичная. У нее был бархатный мягкий голос и красивые белые локоны.

– Вэл, добрый день. Меня зовут Жанна, я – учительница начальных классов. Твой отец преподавал у меня философию в девяностом. И еще я была в группе с твоей мамой. Мира Эрлих, как давно мы с тобой не виделись, – она скромно улыбнулась, вспоминая; даже не зная Жанну, я чувствовал, что она была доброй женщиной с большим сердцем. – Мира пару лет назад прислала мне поздравление на юбилей, красивое, очень теплое. Ах, что это я, нужно же рассказать про доктора Симмонса. Он был слишком хорошим для нас, а мы словно и не ценили его. Хотя теперь я понимаю, что он видел в нас зачатки чего-то большего. Именно он предложил мне перейти на педагогический факультет, но оставил меня до конца… (Жанна вздохнула, я понял, что она имела в виду) на своем курсе. Я все равно не могу смотреть на него без отрыва от Миры. Она делала его счастливым. Знаешь, как бывает, забудешься, заработаешься, уйдешь с головой в рутину, а тут рядом появляется кто-то, кто может одним своим существованием осветить твой серый мир. Вот Мира была таким его Солнцем. И мы все видели в нем перемены, когда она входила в аудиторию. Они быстро поженились, Мира забеременела и ушла в академ. Больше она не заходила, будто живое Солнце, но доктор Симмонс все равно был окрыленным. Я уверена, что из-за тебя. Я так всегда думала. Даже приходила однажды к вам в гости на день рождения Миры. И ты, смешной карапуз, бегал голышом от мамы. (Жанна засмеялась). Дома доктор Симмонс был живым и веселым, а когда брал тебя на руки, становился таким молодым, счастливым. Это невозможно забыть. Я смотрела на твою семью, как на идиллию, к которой нужно стремиться, если уж задумываться когда-либо о семье. Очень жаль, что доктор Симмонс так скоропостижно умер, я очень тебе сочувствую, Вэл. Надеюсь, тебе было интересно, можешь написать мне, если что-то еще захочешь узнать об отце и том времени. До свидания!

По моему лицу текли слезы, я лишь надеялся, что Софи не стоит рядом и не видит меня таким. Хотя каким я был в тот момент? Слабым? Уязвимым? Или как никогда прежде счастливым? Темный экран почти заставил меня выйти из виртмира, но тут появилась Лиана, я не уловил сначала – в записи или в реальном времени.

– Привет, Вэл. Надеюсь, я приоткрыла тебе частичку жизни твоего отца, в которой ты был смыслом и величайшей ценностью. Я рада быть тебе полезной, надеюсь, что навсегда останусь твоим другом. Иди в завтрашний день и ничего не бойся, – Ли подняла руку, прощаясь. – И… твой отец все-таки оказался неправ: даже после смерти я делаю шаг навстречу тебе. И Розе, и Вале, и всем, кто мне дорог. И ни один из существующих богов здесь ни при чем. Всё мы, люди. Люди – величайшие Создатели. Мы сами создали себе и миллион богов, и нейронную сеть, и цифровое бессмертие. Своими умами и руками. Утром начнется эпоха новой философии. Но поговорим об этом завтра. До встречи. Люблю тебя, твоя Ли.