Ограниченный контингент. Рожденные в СССР - Тимур Максютов

По второй разлить не успели.

– Шухер! Михалыч ползёт!

– Блин, куда бутылку-то девать?

– Вон, в японскую намотку заныкай, в гильзу…

Михалыч был необычайно деловит.

– Так, пожрали? Всё, закругляйтесь, пошли шлак загружать. Бегом, бегом давайте!

… Когда два часа спустя Славка пришел на склад за початой бутылкой, искомого рулона фольги не обнаружил. Его уже утащили упаковщики, уложили в ящик и уволокли на участок отгрузки. Славка почесал затылок:

– Вот блин! Поехала моя водочка в Японию…

* * *

Марат в третий раз перечитывал факс от японцев.

– Ёпта, ну ни хрена не понятно!

«…при распаковке ящика номер 27 дробь 2 из вашей поставки от 19 марта 1996 года сотрудник дивизиона логистики обнаружил посторонний предмет внутри гильзы, на которую наматывается фольга. Сотрудник поступил согласно инструкции Министерства полиции, в которой Россия включена в список стран террористических рисков, и объявил «оранжевую» тревогу. Весь персонал был эвакуирован, работа компании остановлена, источники электроэнергии отключены. Прибывшие по срочному вызову специалисты-взрывники с помощью дистанционно управляемого робота извлекли из гильзы стеклянный сосуд приблизительной емкостью в одну пинту, наполовину наполненный огнеопасной жидкостью. Состав жидкости определен как водный раствор этилового спирта. Официальный представитель Министерства общественной безопасности Японии выразил сожаление в связи с инцидентом, ставящим под сомнение развитие добрососедских отношений наших стран…»

… Скандал удалось замять с большим трудом.

* * *

…Бессонные ночи, перебои с поставками сырья, нещадная отбраковка заводской службой качества партий фольги по структуре зерна, по плоскостности выкатки, по неровности намотки… Ругань с таможенниками, траблы с отсутствием морских контейнеров. Компромисс по дополнительной оплате за экспортный заказ, достигнутый после двухчасового матерного спора с вальцовщиками…

Так и пролетел первый год японского контракта.

В октябре 1996 года в Санкт-Петербург для пролонгации контракта прибыла большая японская делегация. Во главе с самим Кейсуке Ватанабэ.

* * *

– Блин, башка уже раскалывается. Четвертые сутки с текстом контракта сидим. Кофе ещё будешь, Йося?

Левензон отрицательно помотал головой, устало прикрыл красные от недосыпа и табачного дыма глаза.

– Тошнит уже от вашей бурды, Марат. Как вы её пьёте? Открой лучше форточку, я тебя скоро из-за дымовой завесы видеть не буду. Тормозни с куревом хотя бы на полчаса.

Марат встал из-за стола, потянулся – хрустнул затекшими суставами, распахнул окно. Свежий сырой питерский воздух холодной волной хлынул в прокуренный кабинет.

– Я вот чего не пойму, Йося. У вас в делегации аж девять человек. А работаешь только ты по коммерческой части и переводу да этот гаврик, Камимура, по технологии. А остальные по музеям и кабакам с нашим директором катаются. Как-то нерационально, а? На хрена такой балласт таскать?

– Ну ты ляпнул, Марат. Скажешь тоже – «балласт». Я и Камимура – чисто технический персонал. А эти дедушки как раз и принимают решения.

– Так ведь сам Ватанабэ здесь, хозяин фирмы. Остальное политбюро зачем?

– Ни черта ты не смыслишь в японской системе управления, Марат. У них же все решения принимаются коллегиально, причем вот этими старичками, «райской группой». Ватанабэ их выслушивает и очень редко что-то поперек говорит. На моей памяти единственное исключение – как раз ваш контракт, все были против сотрудничества с работающими на развалюхах русскими. А Камимура – так вообще «отоконоко», «мальчик» по-японски. Это его первое самостоятельное задание.

– Йопта, ни фига себе мальчик! Ему лет тридцать пять!

– Вообще-то сорок два. Если хочешь, я тебе расскажу систему карьерного роста в Японии.

– Конечно, хочу. Давай отвлечемся немного, а то скоро свихнемся с этим контрактом.

– Ну вот смотри. Обучение в японских университетах стоит безумно дорого. Даже зажиточная по японским меркам семья начинает копить деньги на учёбу ребенка чуть ли не с его рождения, и то этой суммы едва хватает на пару курсов. Поэтому мечта каждого японского студента – попасть на карандаш в какой-нибудь крупный синдикат, их раньше называли «дзайбацу». Представители синдикатов рыщут по ВУЗам и подбирают наиболее способных юношей, будущих рабов.

– Во блин, как так «рабов»?

– Так у них фактически пожизненная система найма. Студент подписывает контракт, по которому синдикат оплачивает ему обучение до диплома. Если пацан начинает хуже учиться – контракт разрывается. Если его штрафует полиция за какую-нибудь мелочь типа неправильной парковки мотороллера – контракт разрывается. Если парнишку засекают в ночном клубе, где он отрывается вместо того, чтобы корпеть над учебниками – разрывается… Причем студент не только оказывается без дальнейшей оплаты обучения, но ещё и обязан вернуть все потраченные на него деньги! С процентами!

Дальше. Если студенту удается проскочить все эти ловушки и получить диплом, он поступает в синдикат на любую нужную тому работу. Подчеркиваю – на ЛЮБУЮ! Если в данный момент синдикату не хватает раздельщиков рыбы, то студент будет чистить карасей по уши в рыбьих кишках и не питюкать! И столько времени, сколько нужно синдикату. Ну, это уже крайний пример, обычно, конечно, работа офисная…

Бывший студент становится вторым заместителем младшего помощника рядового клерка. Фактически мальчиком на побегушках. При этом приходит на службу за час до начала и уходит через два после окончания рабочего дня. Участвует во всех корпоративных мероприятиях, пишет предложения по повышению эффективности…

И НИКОГДА не берет больничный – даже если ему оторвало обе ноги!

И НИКОГДА не берет отпуск – хоть он ему положен по закону…

И любой старший по возрасту или должности (а старше его ВСЯ фирма) смотрит сквозь него и требует безусловного подчинения и почитания.

Через лет десять такой муравьиной жизни его, наконец, замечают и начинают давать отдельные разовые поручения. Справляется – тогда запоминают, как его зовут. И повышают до младшего клерка. Зарплата все эти годы у него по японским меркам весьма скромная. И не дай Бог упороть какой-нибудь косяк, самый незначительный – шанса исправиться не предоставят. Выкинут из фирмы сразу. Ни одна крупная корпорация больше на работу не возьмет! В лучшем случае будешь полы в уличном кафе мыть.

Наконец, в сорок – сорок пять лет наступает момент истины – он получает какую-то важную для синдиката работу. И по результатам её выполнения уже всё становится с ним ясно. Вот у нашего Камимуры как раз такой переломный момент.

– Так Камимура – сан считай, справился уже. Основную работу мы закончили, детали остались. И чего с ним дальше будет?