Ромео должен повзрослеть - Татьяна Бочарова

– Ну я ж не ты! – Клюев криво усмехнулся. – Я ж классику читал. Лоренцо передал Джульетте яд, но он не был смертельным.

– Я понял, – тихо сказал Дрон.

– Что ты понял? – Клюев икнул.

– Все понял. Зеленина и есть падре Лоренцо! Это она подсунула Ольге лекарство, сказав, что оно безвредно и от него можно лишь заснуть. И подсказала написать записку. Ольга большим умом не отличалась и поверила Зелениной. Она думала, что родители, испугавшись и найдя предсмертную записку, прибегут в школу. Анну уволят, и вот тебе способ уничтожить соперницу, о котором писала в дневнике Жарко.

– Ну да, наверное, – неопределенно пробормотал Клюев, старательно пуча закрывающиеся глаза.

– Наверное! – передразнил его Дрон. – Но сама-то Зеленина мечтала совсем о другом! Ей недостаточно было, чтобы Анну просто уволили. Ей хотелось видеть ее за решеткой. И все ради тебя, – Сашка со злостью глянул на раскисшего Клюева.

– С ума сойти! – протянул тот. – Да она просто ведьма, эта Инка. Как она все это придумала?

– Очень просто, – мрачно произнес Дрон. – Она обманула Ольгу. Дала ей яд, который ее убил взаправду. И все получилось натуральней некуда: накануне Ольга не сдает зачет, в эту же ночь травится и оставляет записку, в которой в своей смерти обвиняет Анну. Разыграно как по нотам.

– М-да, – протянул Клюев задумчиво. – А ты, парень, не дурак. Даже очень не дурак.

– Что толку? – Дрон вдруг почувствовал бесконечную усталость и тоску. – Мы ничего не сможем доказать. Никто не видел, как Зеленина давала лекарство Ольге. Это лишь наши предположения.

– И снова в точку, – согласился Клюев.

– Послушай, а почему ты здесь, со мной, а не там с этой?.. – вдруг спохватился Дрон. – Что вы собирались отпраздновать? Уж не… не отклоненную ли апелляцию?

– Ее, – Клюев опустил глаза. – Инна встречалась с отцом Жарко. Советовала подстраховаться и дать судье денег. Сегодня он позвонил и сообщил ей, что в пересмотре дела Анне отказано. Инна сказала, что это окончательная победа. Велела приехать и привезти шампанское. Сказала, что будем праздновать этот день как наше воссоединение.

– И ты приехал. – Дрон взглянул на Клюева с брезгливостью, точно это был таракан или крыса.

– А что мне оставалось? Идти, так уж до конца. Но я не смог. Я смотрел на нее, а представлял Аню. Как она там в тюрьме. Из-за меня. Я хотел убить ее. Убить Инну. Задушить вот этими руками. – Клюев поднял свои квадратные ладони и повертел ими перед Сашкиным носом. – Я не выдержал. Сказал, что все кончено. Что она может нести фото куда захочет. Она билась в истерике. Грозила сгноить меня на зоне. Но мне, если честно, уже все равно. Жить не хочется… – Клюев допил остатки из фляги.

– Еще бы, – жестко сказал Дрон. – Я бы на твоем месте просто повесился. Как Иуда.

Клюев молчал и осоловело смотрел на Дрона. Тот понял, что он в отключке.

– Поехали домой. Отвезу тебя. – Дрон разблокировал двери и вышел из машины. – Пересаживайся, – велел он Клюеву. Тот кряхтя вылез, обошел джип спереди и плюхнулся на место, где только что сидел Дрон.

В другой бы раз Сашка был в эйфории от того, что сидит за рулем такой тачки. Даже у отца была машина попроще. Но сейчас он не думал об этом. Джип не спеша, мягко плыл по улица, рядом храпел Клюев. Дрон пытался представить, как тот поведет себя, когда протрезвеет: пойдет ли к следаку изменить показания и рассказать правду о Зелениной или скажет, что никакого разговора в машине не было? Эх, Сашка дурак, надо было незаметно включить диктофон! Но кто мог знать, о чем пойдет речь…

Они подъехали к колледжу.

– Эй, – Дрон бесцеремонно потряс спящего Клюева за плечо. – Просыпайся, Иуда.

Тот заворочался и пробормотал что-то недовольное.

– Хватит дрыхнуть, – Дрон толкнул его со всей силы в бок. – Мы приехали. Где твой дом?

Клюев открыл глаза. Выглядел он ужасно: красивое его лицо было помято и перекошено страданием, веки набрякли, волосы спадали на лоб сосульками.

– Кто?.. Что?.. Ты почему здесь? – он смотрел на Сашку налитыми кровью глазами.

Тот усмехнулся;

– Что? Все забыл? Быстро, однако.

Взгляд Клюева прояснился, он обреченно покачал головой:

– Да нет, помню… Что, я спал?

– Как мертвец.

– Ясно. Мне туда, – он указал на панельную семнадцатиэтажку справа от колледжа.

Дрон кивнул и выкрутил руль. Он припарковал джип на стоянке, выключил двигатель и сунул ключи Клюеву:

– Держи.

– Спасибо. – Тот дождался, пока Дрон вылезет, и щелкнул сигнализацией.

– Из спасибо шубы не сошьешь. – Дрон сплюнул сквозь зубы. – Что делать будем? Тебе надо к следователю идти и говорить все как есть.

– Пойду, – Клюев согласно наклонил голову. – Но вряд ли мне поверят. А Инка фотки уже небось завтра утром туда отнесет. Так что сидеть нам с Аней на соседних нарах.

– Еще чего. – Дрон хмыкнул. – Ты посиди, я не против. А она должна выйти. Слышишь, ты, дамский любимчик? Завтра вместе пойдем к следователю и все ему расскажем. И про Лоренцо, и про хрененцо…

– Ишь ты, и тут Лоренцо, – раздался за спиной у Дрона знакомый голос. Тот обернулся: перед ним стоял Козюля. – Я смотрю, Каланча, ты все круче и круче. Сначала баба на «Шкоде», теперь мужик на джипе. – Козюля заржал. Дрон с ненавистью смотрел на его круглую и лоснящуюся, как масляный блин, физиономию. Его еще не хватало! – Ты долг думаешь отдавать? – Козюля надвинулся на Сашку, не обращая ни малейшего внимания на топтавшегося рядом Клюева.

– Отдам, – сквозь зубы процедил Дрон.

– Когда? Все сроки прошли.

– Отдам, Геныч, обещаю. Позже, сейчас не до того.

– Ты смотри, как заговорил! – Генка удивленно присвистнул. – Деловой, бляха-муха. Телка-то твоя где? Может, она мне заплатит? – Он снова захохотал, обнажая гнилые зубы.

Клюев смотрел с любопытством то на Козюлю, то на Дрона, и это было невыносимо. Невыносимо и унизительно. Анна в тюрьме, а ее имя треплют здесь чужие похабные языки.

– Заткнись, Геныч, – с угрозой произнес Дрон и сжал кулаки. – Заткнись и не смей больше о ней говорить.

– А что такое? Бросила тебя? Так и правильно, что такой бабе с нищими сопляками дело иметь?

– Заткнись! – повторил Дрон. Помолчал немного и сказал мертвым голосом: – В тюрьме она.

– В тюрьме? – в тоне у Козюли послышались уважительные нотки. – Что ж ты сразу не сказал? За что ее? Сперла чего?

– Да пошел ты! – Дрон вдруг почувствовал необъяснимое желание выговориться. Не важно было, что перед ним блатной гопник, имеющий пять классов за спиной, что рядом протрезвевший и недоумевающий Клюев. Сашку распирало изнутри. Вся боль, которую он носил в себе эти две недели, рвалась наружу. Он должен был выпустить ее, иначе она попросту разорвет его сердце на клочки. – Подставили ее, – глухо произнес Дрон и оглянулся на Клюева.