Если вчера война... - Олег Таругин

— Товарищ Сталин... — в отличие от Молотова с Ворошиловым, недавно назначенный на этот пост Тимошенко в присутствии Вождя откровенно робел. — Товарищ Сталин, производство бронебойных снарядов новых типов развернуто не столь давно, и, несмотря на плановое их производство, накопить к лету будушего года достаточный запас мы не успеваем. Но...

— Вот и я об этом, — перебил наркома обороны Сталин. — Если все пойдет, как описали наши... гости, то московский завод развернет производство только в декабре будущего года, донбасский вовсе будет эвакуирован, а ленинградский — сами понимаете. И что? Чем воевать будем? Осколочными гранатами против танков? К чему тогда нам вообще новые танки? Немецких трофейшиков радовать? Займитесь этим вопросом, товарищ Тимошенко . К весне сорок первого у нас должен быть достаточный запас снарядов. А там и до подкалиберных с кумулятивными дело дойдет, этим наши конструкторы уже всерьез занимаются.

— Так точно, товарищ Сталин.

— Хорошо. После окончания совещания все вы получите фотокопии основных наиболее важных документов. Прошу изучить их в самые кратчайшие сроки и вернуть ответственным товарищам. А сейчас я бы хотел поговорить об изменениях в нашей не совсем, как выяснилось, непобедимой Красной армии. Товарищ Крамарчук, с которым все вы познакомились на полигоне, очень хвалил товарища Тимошенко. Говорил, что вы, Семен Константинович, только лишь из-за нападения Гитлера не успели завершить начатую вами реорганизацию и техническое переоснащение армии. Что вы, мол, уделяли большое значение совершенствованию боевой подготовки войск и подготовке новых командно-управленческих кадров. Товарищу Крамарчуку я верю. И надеюсь, что теперь вы успеете завершить все эти изменения. О любых затруднениях или случаях невыполнения или неполного выполнения ваших распоряжений прошу немедленно докладывать лично мне или товарищу Ворошилову. С технической же стороны советский народ и правительство СССР постараются сделать все возможное, чтобы наша армия больше ни в чем не нуждалась. И еще. — На этот раз Сталин сделал недолгую паузу. — Подготовьте мне список военачальников, которые, с вашей точки зрения или с точки зрения доверенных вам людей, были незаконно смещены со своих должностей или репрессированы. Прошу сделать это как можно скорее. Список вместе со своими краткими комментариями доставите мне лично. Это ясно.

— Так точно, товарищ Сталин. — Тимошенко стоило немалого труда скрыть удивление: последнего он явно не ожидал.

— Вот и хорошо, — усмехнулся Вождь. — Не удивляйтесь, Семен Константинович, не надо удивляться. Пришла пора многое изменить самим, чтобы нас не заставили это сделать чужие. Если у вас больше нет вопросов, я вас не задерживаю.

— Разрешите идти?

— Идите, товарищ Тимошенко. Папку с документами получите под расписку в приемной.

Тимошенко четко развернулся и покинул кабинет Сталин взглянул на единственных, пожалуй, людей в руководстве Союза, которые еще могли иногда называть его старой партийной кличкой «Коба»:

— А с вами мы еще немного поговорим. Есть несколько вопросов, которые необходимо обсудить лично между нами...

— Товарищ Хрущев? — Статный майор госбезопасности четко и в то же время как-то слегка вальяжно козырнул. За его спиной маячил еще один сотрудник страшного наркомата, на сей раз рангом пониже — капитан. — Майор государственной безопасности Качанов. Прошу вас пройти с нами, с вами хочет встретиться лично товарищ Сталин. Самолет уже ждет.

— Но я... мне ничего не сообщили. — Первый секретарь ПК Компартии Украины, член Политбюро Никита Сергеевич Хрущев мгновенно вспотел, не понимая, что именно все это может означать. Если арест — к чему такие сложности? Да и за что его арестовывать, вроде бы никаких сигналов от верных людей не поступало. Впрочем, если гости из главного управления, тогда конечно. Или это все же как-то связано с теми непонятными июльскими событиями в Одесском округео которых ему шепнули все те же верные люди? Правда, что именно там произошло, он до конца так и понял, да и не пытался особенно понять, догадываясь, куда может привести подобный интерес, но сам факт…

— Уже сообщили, — пожал плечами майор. — Только что и в моем лице. Пройдемте, товарищ Сталин не любит ждать, а путь до столицы неблизкий. Ваш заместитель предупрежден, не волнуйтесь, дела сдавать не нужно. Машина ждет внизу.

С разгона проломив бронированным лбом несколько рядов укрепленной на наклонно вкопанных в землю бревнах колючей проволоки и преодолев размякший под осенним дождем ход сообщения, танк вновь набрал ход, разбрасывая гусеницами жирную грязь. Заляпанная по самую командирскую башенку двадцатидевятитонная махина с легкостью выжимала по бездорожью не меньше сорока километров в час. Непривычно длинный ствол модернизированной пушки «Ф-34МЗ» мерно покачивался в такт движению. Новые гусеницы с цельнолитыми траками и более выраженным внешним профилем, появившиеся в иной реальности гораздо позже, нарезали почву аккуратными «вафельными» прямоугольниками полуметровой ширины.

— Слева двадцать цель, бронированная, неподвижная, бронебойным, — скомандовал приникший к резиновому налобнику командирской панорамы лейтенант Дмитрий Политов.

— «Дорожка». Огонь!

«Тридцатьчетверка» остановилась, глубоко зарывшись гусеницами в измочаленную траками предшественников глину, клюнула массивным лбом и на мгновение замерла. Оглушительно ударило орудие, покрывая мелкой рябью дождевую воду, заполнявшую рытвины и неровности грунта, и танк вновь рванулся с места.

Политов, едва ли не против воли закусив нижнюю губу, аблюдал полет подсвеченного трассером снаряда. Попадание! Отчетливо видимый синеватый огненный высверк в районе башни старенького БТ, выполняющего роль мишени, не оставлял никаких сомнении в поражении цели. Удара шестикилограммовой болванки хватило не только на пробитие, но и на то что бы сорвать ее с погона, опрокинув куда-то за корпус.

И снова привычное мелькание земли и серого осеннего неба в триплексе. Вверх — вниз, вверх — вниз будто на качелях в далеком детстве. Учебный бой продолжался, и командир новой «тридцатьчетверки», раз. работанной под руководством недавно вернувшегося из больницы Кошкина, знал, что вскоре его машине предстоит встреча с тяжелобронированной целью, на поражение которой отводилось не более двух выстрелов.

Не знал он лишь того, что уже совсем скоро тысячам точно таких же танков предстоит встретиться в реальном бою с куда более опасным противником, нежели расставленные по тактическому полю НИАБП легкие «БТ» и «Т-26», и играющие роль немецких средних танков «Т-28» с приваренными к лобовой и бортовой броне дополнительными бронелистами. И что в одном из них на командирском сиденье будет сидеть и он, лейтенант танкового взвода Дима Политов. Тот самый майор-гвардеец Политов, чей танк одним из первых ворвется ранней весной сорок четвертого года на Кенигсплац и, выламывая траками древнюю брусчатку площади, лихо затормозит перед самыми ступенями полуразрушенного Рейхстага.

Младший лейтенант Алексей Махров проверил крепление шлемофона и привычным движением задвинул фонарь кабины. Откровенно говоря, ему было страшно, страшно настолько, что даже руки едва заметно подрагивали. Нет, не лететь страшно, на новом штурмовике «Ил-2» он налетал уже прилично и вроде не был худшим в группе, но отчего именно его выбрали для демонстрации возможностей машины Сталину — самому Сталину! — он, хоть убейте, понять не мог.