Фетиш - Тара Мосс

— Но полиция ведь не собирается ничего делать, чтобы защитить меня?

— Нет. Они не могут. Даже если бы хотели, у них нет веских доказательств, чтобы обосновать необходимость охраны.

Почему я не сохранила ту жуткую фотографию?

— Позволь мне уточнить кое-что. Выходит, ты не имеешь никакого отношения к убийству твоей жены? Тебя просто подставили?

— Клянусь.

— А где ты был в момент ее убийства?

— Я был один, пьяный и несчастный в доме в Лейн-Коув, куда я направился сразу после того, как прочел в утренних газетах, что стал главным подозреваемым. — Его взгляд молил о доверии.

— Но ты не можешь это доказать.

— Нет, не могу.

То-то и оно.

— А что ты делал в Лейн-Коув?

— Мне нужно было куда-нибудь уехать. Этот дом одно время мы сдавали в аренду…

Мак все еще была настроена скептически.

— Хорошо, если это твой дом, тогда почему полиция не пыталась искать тебя там? Они ведь искали тебя повсюду, ты же знаешь.

— На самом деле дом принадлежал Кассандре, и он до сих пор оформлен на нее. Она собиралась перевести его на мое имя в качестве отступного при разводе. Себе она хотела оставить дом в Вуллахре, который стоит гораздо больше. У меня и в мыслях не было оставаться в этом доме, так что Лейн-Коув был идеальным местом для пристанища.

— А кухонный нож? — продолжала она свой допрос.

— Его украли.

— А кровь?

— Он протянул ей свою правую руку и оттопырил большой палец.

— Видишь этот порез? — Она посмотрела на тонкую царапину. — Все благодаря твоей лекции о пользе свежих фруктов и овощей.

Она вспомнила их первое свидание и свое глупое замечание. Она сомневалась, что оно каким-то образом повлияет на его гастрономические пристрастия.

— Когда?

— В субботу. Это единственное объяснение, которое приходит мне на ум.

Единственное оправдание, которое приходит на ум?

— И тогда ты в последний раз пользовался ножом?

— Да. Я оставил его в раковине. После этого поехал к тебе. Когда в понедельник я отправился в Лейн-Коув, много вещей с собой я не брал. Я даже не представлял, сколько времени там пробуду. Мне просто нужно было остыть. Исчезнуть. Не знаю, был ли уже украден нож к тому времени или нет. Но одно мне известно точно: вчера его не было на месте. Он лежал возле трупа Кассандры.

— И все-таки мне кое-что не понятно: если ты не жил с Кассандрой в Вуллахре и тебе пришлось паковать вещи, чтобы ехать в Лейн-Коув, где же ты тогда обитаешь?

— Я живу в отеле «Холт». Мерзкая дыра в районе Кросс. Вот почему я никогда не приглашал тебя к себе. С этим расследованием у меня даже не было времени переехать в более достойное место.

— Джимми все еще возглавляет расследование? — спросила она.

— Да, по серии убийств «на шпильках», но дело Кассандры передали кому-то другому. Джимми считает меня невиновным — по крайней мере мне так говорит, — но очень многие считают, что я воспользовался своей информированностью и скопировал убийство. А я чувствую, что какой-то мерзавец носом роет землю, чтобы отыскать в моем алиби хоть какую-то нестыковку, привязывающую меня ко всем остальным убийствам.

— И что ты намерен делать?

— Честно говоря, пока не знаю. Не знаю как, но я должен поймать этого негодяя. Это единственный способ доказать свою невиновность. По делу Кэтрин у них есть новая версия, но мне о ней не рассказывают. Меня официально отстранили от дела еще в понедельник. Даже Джимми молчит. — Он вздохнул. — Не знаю, что они думают о моих дальнейших действиях. Даже если я сейчас поймаю убийцу и выбью из него признание, это ровным счетом ничего не изменит. — Его слова звучали так, словно когда-то ему уже приходилось произносить нечто подобное.

— Джимми не намекнул тебе, насколько удачна новая версия?

— Да это и не обязательно. Просто хоть что-то новое. Если бы версия была крепкая, они бы на ушах стояли, а так все спокойно.

— Но они активно разрабатывают тебя.

— Это точно.

Они улыбнулись друг другу — впервые за прошедшие в разлуке дни, которые слились, казалось, в целую вечность.

— У тебя усталый вид. Похоже, за эту неделю тебе досталось, — сказала она.

— И не говори. Мне действительно очень жаль, что я не позвонил тебе. У меня нет оправданий, но чем дольше я оставался там, вдали, тем сильнее было желание ни с кем не общаться.

— И особенно с женщинами, — выразительно добавила она.

— Угадала, — признался он.

Его поведение было очень странным. Как будто в нем лопнула пружина. Ей хотелось сказать ему, что она его понимает, но это было равносильно тому, чтобы солгать. Ничто не повторяется.

Она опустила глаза и увидела, что ее чашка пуста. Ей необходимо пойти домой и обдумать его слова, но так, чтобы его рядом не было.

— Уже поздно. Мне пора спать.

— Я провожу тебя до дома… если можно, конечно.

— Конечно.

Ночь была заряжена приближающейся бурей, по небу неслись черные тучи, готовые пролиться сильнейшим дождем.

— Спасибо, что выслушала меня, — сказал он, когда они дошли до двери.

Она отступила на шаг и пожелала ему спокойной ночи. Он, казалось, уловил ее осторожность и уважительно отнесся к ней. Ей стало спокойнее после разговора с ним, когда она выслушала его трактовку событий.

Но на чьей стороне правда?

Холодный дождь больно хлестал его; под порывами ветра ветки деревьев опускались до земли, кланяясь ему, пока он молча шел по улицам. Одетый в черное, он двигался хорошо натренированной кошачьей походкой. Спейд, кошка его матери, повадки которой он изучал годами, ходила с такой же грацией.

Отыскать машину Макейди не составило труда — стикер с рекламой дешевого проката автомобилей был приклеен к стеклу заднего вида. Машину Мак припарковала за квартал от своего дома и почти вплотную втиснула ее между двумя старыми автомобилями.

Он считал себя мастером планирования и не сомневался в том, что его новая схема сработает.

Все, что от него требовалось, — это проявить терпение, а уж он-то умел быть терпеливым, когда ему этого хотелось. На этот раз ему не помешает никакой олух, взявшийся совать свой нос не в свои дела. Каков бы ни был итог той схватки, он знал, что тот человек больше не придет.

Он остановился в нескольких шагах от машины и огляделся по сторонам, вслушиваясь в звуки улицы и оценивая ситуацию. Ничего. Только дождь, ветер и шуршащие деревья. Все должно сложиться идеально, как в прошлый раз. Никаких ошибок.