Они хотят быть как мы - Джессика Гудман

В другой раз он спросил, хочу ли я секса, и я сказала «да». Поначалу было немного больно, но его стонущие звуки воспламеняли меня. А потом я испытала невообразимый восторг. Он сказал, что у меня самое нежное тело на свете. Мой мозг взорвался от таких слов.

Я так хочу рассказать Джилл! Она единственная, кто поймет, но в некотором смысле именно поэтому ей лучше ничего не знать. Мы много раз говорили о потере девственности, о том, какие ощущения это может вызвать, с кем бы нам хотелось это сделать. Она бы ужасно разозлилась из-за того, что у меня все уже случилось и я ей ничего не сказала.

Я думала, что после этого почувствую себя испорченной… грязной, что ли. Но нет. Наоборот, я чувствую себя сильной, как будто у меня появилась власть, как будто теперь мы с ним на равных. Напиваться, конечно, весело, но быть с таким парнем – это лучший кайф, который я когда-либо ловила.

Я знаю, что должна порвать с Грэмом, но… просто не хочу. Он мне тоже нравится. Нравится, как он смотрит на меня, как обнимает в столовой. Мне нравится то, что между нами есть, что это так устраивает наши семьи и что наши отношения заставляют Рейчел любить меня еще больше, как будто я действительно своя. Что мне делать? Ума не приложу.

Я перечитываю письмо в третий или десятый раз, когда слышу громкий скрип. От этого звука я вжимаюсь в комод, и сердце застревает в горле. Я бросаю взгляд в сторону окна. Это ветка скребет по стеклу. Я пытаюсь успокоить сердцебиение, но знаю, что нужно скорее выбираться отсюда. Оставаться здесь слишком опасно. О чем я вообще думала, вламываясь в чужой дом?

Я складываю листок бумаги пополам, потом еще раз пополам и засовываю его в карман джинсов. Я подкрадываюсь к двери и оборачиваюсь, в последний раз оглядывая комнату Шайлы. Зловещая тишина, секреты, которые она хранила, – все это вызывает у меня тошноту. Как будто она в любую секунду может вернуться домой и плюхнуться на покрывало. Но она не вернется. Никогда не вернется. Не устроит здесь беспорядок, не расскажет мне правду – о том, кто убил ее, и почему же все-таки она не решилась поделиться со мной своим великим секретом. Я бы поняла. Я бы поддержала ее. Вместо этого она кинулась к Каре Салливан. Надменной, самовлюбленной манхэттенской выскочке, Каре Салливан. Я смаргиваю слезы и сильно прикусываю губу.

Я закрываю дверь и возвращаюсь назад, пока не оказываюсь на заднем крыльце, где, дрожа от холода, надеваю парку и ботинки и убираю ключ обратно в сейф. Я глубоко вздыхаю и смотрю в небо. В пелене тумана ничего не разглядеть, и на заднем дворе такая темень, что глазам становится больно.

Я исчезаю во мраке ночи.

Возвращаясь домой, я снова перечитываю письмо. А потом еще раз. И еще, и еще, пока не запоминаю наизусть, слово в слово. Уже поздно, второй час ночи. Тишину нарушают лишь завывания ветра и легкий стук дождя, грозящего перейти в снег. Читая письмо Шайлы в последний раз, я чувствую, как к глазам подступают слезы, и боюсь, что они прольются на листок и уничтожат рукописную исповедь Шайлы. Я вытираю лицо рукавом, отчаянно пытаясь сберечь ее слова. Эти пугающие, дикие, торопливые признания.

Мне так жаль, что ее нет рядом. Я хочу, чтобы Шайла прокомментировала каждое предложение, объяснила, почему скрывала от меня свои самые сокровенные мысли. Почему могла так свободно делиться ими с Карой.

В голове пульсирует, пока я пытаюсь разобраться во всей этой путанице. Осмыслить, чем занималась Шайла за моей спиной, кто она на самом деле. Да и вообще, знала ли я ее, настоящую?

Но сейчас я не хочу об этом думать. Я хочу выяснить, кто этот парень, ее возлюбленный, и что ему известно. А еще – что он с ней сделал.

Есть только один человек, кому я могу позвонить.

Рейчел берет трубку после первого же гудка.

– У тебя еще есть номер Кары Салливан? – спрашиваю я, даже не утруждая себя приветствием.

– Господи, Джилл. Я сплю. – Голос у нее сонный и хриплый.

– Уф, извини. – Я откидываю голову на подушку и закрываю глаза. Внезапно и на меня накатывает страшная усталость.

Рейчел вздыхает.

– Кары Салливан? Наверняка где-то записан. А тебе зачем?

– Я нашла письмо Шайлы. К Каре. Нам нужно с ней поговорить.

– Постой, – говорит она. – Ты что, все-таки побывала там?

– Да, – шепчу я.

Я слышу приглушенные звуки, как будто Рейчел прикрывает трубку ладонью.

– Я на секунду, детка. – Мое ухо улавливает шорох простыней и легкие шаги.

– Извини, – снова бормочу я.

– Все в порядке. Просто у Фриды чуткий сон. – Рейчел закрывает за собой дверь. – Какого черта, Джилл? Рассказывай все по порядку.

– Дома никого не было. Поэтому я просто… сделала то, что, думаю, сделала бы и Шай. Короче, нашла запасной ключ. Вошла внутрь.

– Смело.

– Письмо адресовано Каре. Шайла, должно быть, забыла его отправить. Или передумала отправлять. Оно датировано всего несколькими месяцами до ее смерти.

– Что там написано?

– Это правда, – задыхаясь, выпаливаю я. – Шайла изменяла Грэму.

– С кем?

– Не знаю. Она не называет его имени.

Рейчел на мгновение замолкает.

– Мы должны поговорить с Карой, – шепчет она.

– Я знаю. – В последний раз я видела Кару на похоронах Шайлы. Она была одета в черное шелковое платье, слишком вычурное для такого случая. Идеально уложенные волосы волнами ниспадали на спину, ничуть не тронутые влажностью Золотого берега. Она сжимала в руке листок бумаги. Я это помню. Возможно, еще одно письмо от Шайлы. – Вы, ребята, тоже ведь давно знакомы?

Рейчел отвечает без колебаний.

– Я знаю Кару с самого ее рождения. Даже оставалась с ней как нянька раз или два.

– Так ты сможешь ее найти? Организуешь нашу встречу?

– Салливаны вычеркнули нас из своей жизни после всего случившегося. Но я что-нибудь придумаю, ладно?

– Отлично.

– Буду держать тебя в курсе.

Мы попрощались, но я знаю, что не смогу заснуть. Вместо этого я открываю Instagram и пытаюсь найти Кару. Какая она теперь? Все та же холодная снобка, как и три года назад?

Всего несколько нажатий – и я попадаю на страничку Кары. У нее несколько тысяч подписчиков, и она регулярно публикует посты из разных уголков города. Вот она на бранче в «Бальтазаре»[61]. Или рассматривает масштабные инсталляции в MoMA PS1[62]. Или сидит в первом ряду на матче «Никсов»[63].