Верни мне мои легионы! - Гарри Тертлдав

— «Если», — тяжело вздохнул Зигимер.

— А разве сейчас мы не обманываем Вара? Ты жалуешься на то, что мы — его псы, но мы оба знаем, что это не так, — заметил Арминий. — Но знает ли это Вар? Нет. Если бы он об этом знал, он убил бы нас еще две недели тому назад. А поскольку он думает, что мы — его псы, он кормит нас и дает нам кров.

— Обмануть одного человека легко. Обмануть целую армию воинов потруднее, иначе мы бы уже давным-давно это сделали, — отозвался Зигимер.

Арминий хмыкнул — отец попал в точку. Но все же…

— Если человек, которого мы обманем, командует армией — а Вар ею командует…

— Если Август и вправду такой могущественный царь, как о нем говорят, ему следовало бы найти военного вождя получше, — перебил сына Зигимер.

Арминий кивнул, ибо ему в голову пришла та же самая мысль.

— Хвала богам, что римлянин по имени Тиберий командует армией в Паннонии! — воскликнул он. — Вот кого воистину следует остерегаться. Будь он здесь, мы бы не смогли играть с ним в эти игры.

— Пусть тогда там и остается.

Зигимер задумался.

— А может, кое-какие из поступков Вара восстановили бы против него наш народ, даже если бы нас с тобой вообще не было на свете. Он говорит, что в нынешнем году не просто потребует уплаты налогов, но велит, чтобы мы платили серебром. А многие ли из нас в состоянии заплатить серебряными монетами?

— Немногие. Я знаю это, но Вар не знает, — ответил Арминий.

— Хочется надеяться. А что за разговоры идут о том, чтобы оставить мужчин без копий?

Зигимер снова сплюнул.

— Как мужчина может быть мужчиной, если у него нет оружия?

— А ты знаешь, что многие римляне, те, что не служат в легионах, вообще не берут в руки оружия, кроме столовых ножей?

Зигимер недоверчиво хмыкнул.

Арминий прижал руку к груди напротив сердца.

— Это правда, отец, клянусь!

— А что же они делают, когда ссорятся? — спросил Зигимер. — Не имея ни копий, ни мечей, что они могут сделать со своими врагами?

— Вместо оружия у них есть законники, — ответил Арминий.

Его отец снова хмыкнул, на сей раз не скрывая презрения.

Арминий продолжал:

— Я тоже засмеялся, когда впервые об этом услышал. Но один римлянин сказал мне, что копье может убить только один раз, тогда как законник в состоянии заставить тебя годами жалеть о том, что ты не мертв.

— Значит, нужно убить законника.

Зигимер был безжалостным прагматиком — во всяком случае, считал себя таковым.

Арминий покачал головой.

— Если его убить, Август и его слуги обратят закон против тебя. У римлян меньше кровавых раздоров, чем у нас, но правосудие их верховного царя простирается гораздо дальше.

— Тьфу! — презрительно отозвался Зигимер. — Они — убогие люди, раз им приходится обращаться к царю и просить, чтобы он сделал за них то, что им следовало бы сделать самим.

— Может, и так.

Арминий слишком уважал отца, чтобы открыто с ним ссориться.

— Да, наверное, так и есть. Но, сдается, лучше бы они были еще более убогими, потому что тогда нам вообще не пришлось бы о них думать.

Квинтилий Вар прервал чтение отчета о походе Люция Эггия по глубинным лесным землям и потер глаза. Да, стилист из Эггия был никудышный, его грамматика и правописание тоже оставляли желать лучшего, и почерк у него, как назло, был таким убористым, что дальнозоркому Вару с трудом удавалось разбирать мелкие буквы, даже держа свиток на расстоянии вытянутой руки. Не удивительно, что, когда к наместнику подошел Аристокл и попросил разрешения обратиться к своему господину, Вар с облегчением отложил донесение в сторону.

— Ну, что там у тебя?

Честно говоря, разговаривать с греком Вару было куда приятнее, чем с большинством легионеров из лагеря. С одной стороны, Аристокл был умнее и образованнее военных, с другой — будучи рабом, всегда выказывал должное уважение… Хотя о последнем наместник предпочитал не думать.

— Как долго, по-твоему, останутся здесь эти… германцы, господин? — спросил Аристокл.

Должно быть, он заменил словом «германцы» что-нибудь вроде «варвары» или даже «проклятые богами, вонючие варвары». Вар знал, что Аристокл не любит Арминия и его отца, и наместнику захотелось выяснить, как далеко простирается эта неприязнь.

Вар спросил об этом напрямик, и землистые щеки грека заметно порозовели.

— Да, господин, они мне не нравятся. Они смотрят на меня так, как бродячие собаки смотрят на потроха на прилавке мясника.

Что правда, то правда, Вар тоже это заметил. Сам он сказал бы: «Как волки смотрят на искалеченного молодого оленя», но сравнение раба тоже было удачным.

— Аристокл, они просто не могут удержаться. В них еще живы инстинкты хищников, и в каждом мирном человеке они видят добычу. Они просто не понимают, что лучше оставить такого человека в покое.

— Вот именно! — воскликнул Аристокл. — Им этого не понять! Вот почему мне хочется, чтобы они убрались из лагеря!

— По этому поводу можно привести два соображения, — промолвил Вар. — Первое: как бы они на тебя ни смотрели, ничего худого они тебе не сделают. Второе: мы пришли в Германию не в последнюю очередь для того, чтобы превратить ее в такое место, где мирный человек сможет жить спокойно, в безопасности.

Он криво усмехнулся.

— Правда, нам пришлось привести с собой три легиона, но именно для достижения этой цели.

— Да, господин, — коротко ответил Аристокл.

Вара такой ответ несколько разочаровал: он ждал не просто согласия, а должной оценки своей аргументации, как ему казалось, удачной и остроумной.

— Они наши гости, не забудь, — добавил Вар. — Гостеприимству здесь придается немалое значение. Если я отошлю германцев, тем самым я нанесу им оскорбление.

— Но вдруг они явились сюда, чтобы тебя убить? — выпалил Аристокл.

На это Квинтилий Вар лишь рассмеялся. Надо сказать, он не отличался большой отвагой: еще одна причина, по которой он неуютно чувствовал себя среди воинов, многие из которых считали личную смелость неотъемлемым качеством мужчины. Но Вар считал, что в данном случае раб переборщил со своими опасениям.

— Если бы они хотели меня убить, они могли бы сделать это уже дюжину раз — и улизнули бы прежде, чем кто-нибудь узнал, что я мертв. А раз они не воспользовались ни одной из таких возможностей, значит, они не собираются меня убивать. Да и что бы им это дало?

— Как «что»? Они бы убили человека, который старается подчинить их отечество Риму!

Аристокл явно считал свои доводы само собой разумеющимися, но Вар продолжал смеяться.