На злодеев глаз наметан - Энн Грэнджер

– Мистер Дженкинс умер, – сказал я.

Викторина ненадолго замолчала, а потом спросила:

– Как он умер?

– Его убили.

– Ах… – Она снова помолчала, а потом сказала: – Что ж, я не удивляюсь. У такого человека наверняка были враги… другие обманутые клиенты, например!

Какое-то время мы с ней молча смотрели друг на друга. Она слегка раскраснелась от возмущения или другого чувства. В моей голове теснились вопросы. Она утверждает, что была танцовщицей. Может быть, на самом деле она была актрисой? Может, театральное прошлое вдохновило ее переодеться, пока я ждал ее в вестибюле? Может быть, она говорит правду о Дженкинсе? Судя по рассказам Лиззи, Дженкинс и правда очень смахивал на мошенника. Конечно, он вполне мог быть и настоящим частным детективом, но тогда в его интересах было затягивать расследование, все время требуя деньги с клиентов. Дама забавно описала попытки Дженкинса говорить с ней по-французски. Кроме того, в ее словах угадывается правда. Неужели Дженкинс мог подумать, что эта способная женщина почти не говорит по-английски? Однако к нему она приходила не одна, а со спутником. Может быть, в первый раз беседу вел он? Как я жалел, что мы не можем допросить Дженкинса… и не сумели поговорить с ним до его гибели. Конечно, Лиззи действовала из лучших побуждений, но ее нерешительность стала роковой.

– Мадам, – заговорил я, – от свидетеля мне известно: когда вы впервые приходили к мистеру Дженкинсу, с вами был спутник.

– Что за свидетель? – быстро спросила Викторина.

– Дама, живущая этажом выше. Дженкинс договорился с ней, что она будет приносить чай для новых клиентов.

– Я никаких женщин не помню. Она уверяет, будто видела меня?

Нет, откровенно говоря, мисс Пул не утверждала, что видела Викторину Гийом. Она лишь видела какую-то гостью Дженкинса со спины и запомнила шляпку, украшенную бледно-лиловыми розочками. Возможно, в Лондоне много таких шляпок. Голоса гостьи мисс Пул не слышала.

Я решил не отвечать на вопрос Викторины. Задавать вопросы – прерогатива следователя. Отвечать на вопросы он не обязан.

– С вами никого не было? Насколько я помню, вы говорили, что в Лондоне вы одна.

– Я действительно одна! – отрезала Викторина. – Но вышло так, что в путешествии через Ла-Манш меня сопровождал один старый друг. Как вы понимаете, я боялась возвращаться в вашу страну, ведь прошло столько лет! Кроме того, я плохо переношу качку. Тот джентльмен, мой старый друг, согласился поехать со мной и устроить меня здесь, в Лондоне. Кроме того, он вместе со мной отправился к Дженкинсу. Но после того, как Дженкинс меня обманул, мой друг больше не мог здесь задерживаться. У него есть дела в Париже. Он предложил мне вернуться вместе с ним. Но я объяснила, что твердо намерена разыскать мистера Джонатана Тапли и останусь здесь до тех пор, пока позволят мои финансы. Он попросил меня больше не тратить денег на мошенников вроде Дженкинса.

– Позвольте узнать имя вашего друга.

Она снова слегка замялась.

– Эктор Ма. Мы с ним знакомы много лет. Он знал и Томаса. Они были друзьями. Месье Ма очень хотел помочь мне найти моего мужа.

В коридоре ударили в гонг. Викторина покосилась в ту сторону.

– Наверное, я попробую съесть немного супа. Пудинги из отварного мяса, которые здесь готовят, неописуемо отвратительны. – Снова зашуршала материя, и я уловил аромат пармских фиалок.

Она давала понять, что разговор подошел к концу. Я тоже встал.

– Спасибо, мадам, что уделили мне время. Мы с вами еще поговорим. Надеюсь, вы никуда отсюда не съедете? Если смените отель, сообщите, пожалуйста, в Скотленд-Ярд ваш новый адрес. Прошу вас в ближайшее время не возвращаться во Францию.

– Я должна оставаться здесь, – ответила моя собеседница. – Теперь мне придется заняться юридическими делами. Мой муж умер, не оставив завещания. Кроме того, я узнала, что у меня есть падчерица.

– Ваш муж не упоминал о дочери?

Она покачала головой:

– Ни разу. Теперь я понимаю, он отдал ее, когда она была совсем ребенком, своему кузену и его жене. Они считают ее своей дочерью. Томас больше не чувствовал своей ответственности за нее, и мне кажется, что он тоже считал ее скорее не своей, а их дочерью. – Она кивнула. – Сегодня я познакомлюсь с ней и с миссис Марией Тапли.

– Неужели?! – воскликнул я, не готовый к такому повороту.

– О да. Они специально приедут сюда, чтобы познакомиться со мной.

Как бы мне хотелось стать мухой на стене здешней гостиной, чтобы присутствовать при этой встрече!

По пути к выходу я задержался у стойки портье. Рядом действительно висел пробковый щит, к которому были приколоты карточки и клочки бумаги. Судя по содержанию, все они были рассчитаны на гостей столицы. В основном тут рекламировались турецкие бани, курильни, театры и тому подобное. Даже… ах да, вот и она – карточка, которая предлагала услуги Горацио Дженкинса, частного сыскного агента.

Я снял карточку и показал ее устрашающей с виду особе женского пола в бомбазиновом платье, которая охраняла вход в отель:

– Вы видели, кто прикрепил ее сюда и когда?

Она посмотрела на карточку с таким видом, как будто кусочек картона был заразным:

– Понятия не имею. Объявления постоянно меняются. Надо спросить посыльного, хотя и он вряд ли помнит. Позвать его? – Она позвонила в стоящий на стойке колокольчик.

Из-за угла вышла фигура в плохо подогнанной форме.

– У джентльмена к тебе вопрос, – заявила женщина и вышла, оставив нас наедине.

Посыльный оказался непривлекательным юнцом, низкорослым, с кривыми зубами и понимающим взглядом.

– Здрасте, – сказал он. – Готов заложить свои пуговицы, вы шпик.

– Твои пуговицы в полной безопасности. Когда прикололи к щиту эту карточку, предлагающую услуги детективного агентства? – Я поднес карточку ему под нос.

– А сколько дадите? – осведомился юнец.

– Позволь кое-что тебе объяснить, – ответил я. – Я служу в департаменте уголовного розыска и сейчас провожу опрос свидетелей. Если окажется, что ты скрыл ценные сведения, тебя ждут неприятности.

– Ничего я не скрыл! – возмутился посыльный. – Какие у меня могут быть сведения, когда я целыми днями торчу здесь? То есть бегаю, с ног сбиваюсь. Вот она, – кивком он указал на стойку портье, – каждые пять минут трезвонит в свой дурацкий колокольчик. Кто-то приезжает, кто-то уезжает… я то и дело бегаю с чемоданами вверх-вниз. Еще меня посылают найти кеб или отнести записку. Хорошо, если дадут шиллинг за труды! А еще приходится чистить постояльцам обувь. За что мне такое наказание? Читать объявления мне некогда. Сюда их вешают все кому не лень. Когда на щите уже не остается места, она приказывает мне открепить лишние и сжечь. Я объявления не читаю, а вот она – может.