Что, если мы утонем - Сара Шпринц

– Пошли. – Я взяла Киану за плечи. – Сэм с ребятами уже ее ищут. Они ее скоро найдут. Выходи из воды.

– Лори, где она? – всхлипнула Киана.

– Они ее найдут, – несколько раз повторила я. – Я с тобой, слышишь?

Внешне я была спокойна, но не могла думать ни о чем, кроме Тедди. Что она была в море, а вместе с ней Сэм, Коул и еще несколько наверняка очень пьяных однокурсников.

Киана покачнулась, и я не знала, от чего именно – усталости или алкоголя. Но я не стала психовать. Вместо этого я сконцентрировалась на единственном, что могла сейчас сделать.

Несколько человек встретили нас на пляже, окружили Киану и укутали ее пледами. Кто-то дал мне полотенце, но я даже не замечала того, что насквозь промокла. Все, что я чувствовала – это то, как сердце колотится от страха. Это происходит снова. Но в этот раз я здесь. На моих глазах происходит что-то настолько ужасное, что мне тяжело дышать.

Когда я развернулась и увидела темные силуэты, у меня подкосились ноги. Коул, вытаскивающий доску из воды. Сэм. А у него на руках…

Тедди. Киана всхлипнула. А меня сковало оцепенение. Мое тело сейчас существовало отдельно от эмоций. Ничего не чувствовать было ужасно.

Сэм споткнулся о камни на берегу, его колени подкосились, так что два парня помогли ему аккуратно положить Тедди на песок. Несколько бесконечных секунд я ничего не понимала. Она пошевелилась? Черт, она вообще дышит?

Вдруг ее тело зашевелилось, она начала кашлять и выплевывать воду.

Кашель – это защитный рефлекс организма. Это означало, что сердце Тедди бьется и она может дышать.

Сэм остался стоять на коленях, не в силах подняться. Остальные заботились о Тедди. Все они – будущие врачи, так что знали, что нужно делать. Но на Сэма никто и внимания не обращал.

Я подбежала к нему, он как раз встал на ноги. Я хотела схватить его, прижать к себе и больше, черт возьми, никогда не отпускать.

Сэм промок до нитки, волосы сосульками свисали на лоб, его грудь ритмично поднималась и опускалась. Не думаю, что он заметил мое появление. Сэм осоловело смотрел сквозь меня на Тедди, словно пытаясь удостовериться, что она точно жива.

Я провела рукой по его груди, и Сэм вздрогнул. Я поймала его взгляд и увидела все: панику, отчаяние. История повторялась. Сэм оказался в центре событий. У него в глазах снова проигрывался фильм, и в этот раз я была его частью.

Он сорвался. Шумели волны, Тедди выворачивало наизнанку. Сэм пробежал мимо меня, вцепившись себе в волосы. Было видно, что он трясется всем телом.

Кто-то спросил, нужно ли вызвать врача, другой ответил, что «Скорая» уже в пути. Во всем этом хаосе Сэм потерял самообладание по причине, известной лишь мне одной. Я без раздумий побежала за ним.

– Сэм… Ты как? – я схватила его за руку, и он обернулся. Вода стекала с волос по его лицу. Сэм все еще дрожал. Он захотел вырваться, но я схватила его покрепче. – Посмотри на меня! Малыш, посмотри на меня!

Из его горла вырвался сдавленный звук. Он определенно был не в себе.

– Все позади, слышишь? Она жива, и с ней, черт возьми, все в порядке. Благодаря тебе! Ты ее вытащил, в этот раз все по-другому, ты пришел вовремя, блин, вовремя! Понял?

Я взяла Сэма за плечи, встряхнула и готова была уже дать ему пощечину, лишь бы он поскорее пришел в себя. Вернулся из того кошмара, который он сейчас не в состоянии отделить от реальности. Понял, что все в порядке. И что все в порядке именно благодаря ему.

– Очнись, – прошептала я и поняла, что у меня в глазах стоят слезы.

Я почувствовала, что он словно окаменел.

– Пришел вовремя, – Сэм повторил мои слова так тихо, что я едва услышала.

– Да.

– Я пришел вовремя.

Тут мы резко вздрогнули от того, что подошел Коул.

– Чувак, ты как? – он взял Сэма за плечо, и я отметила, что он тоже промок до нитки. Глаза Коула блестели под воздействием адреналина, но внешне он был, как и я, абсолютно спокоен. Внезапно я поняла, что мне и впрямь удалось сохранить самообладание. Я смогла. В действительно критической ситуации мне это удалось.

– Нормально, – выдавил из себя Сэм.

– Окей. Окей-окей. Тедди тоже нормально. Вся в слюнях и соплях, но хотя бы пришла в себя. Блин, чувак…

– А вы уже?..

– Мы о ней позаботимся до приезда «Скорой». Думаю, ее на ночь положат в больницу под наблюдение, чтобы исключить развитие отека.

Сэм что-то хотел сказать, но Коул не дал ему вставить слово.

– Мы приглядим за Тедди и Кианой, не переживай! А вы поезжайте домой и согрейтесь.

– Нет, я…

– Черт, да послушайся ты его! – я сильнее вцепилась Сэму в запястье.

– Да, чувак, и девчонку свою послушай! – Коул взглянул на Сэма предупреждающим взглядом. – Мы обо всем позаботимся. А вы, если будете тут стоять, до смерти замерзнете, – с этими словами Коул подтолкнул нас в сторону костра.

Кто-то принес ботинки Сэма. Я взяла его рюкзак и наши куртки.

Не знаю, правильно ли было просто уйти. Но ребятам можно доверять, они смогут обо всем позаботиться. Чем больше людей, тем больше суеты. Мы еще легко отделались. Все живы. Все, блин, наладится.

Сэм никак не отреагировал на то, что я достала из его кармана ключи от машины и села на водительское сиденье. В таком состоянии пустить его за руль я просто не могла.

В машине между нами воцарилась тяжелая и гнетущая тишина. Хоть Сэм и молчал, я знала, что внутри у него все клокочет.

Я не сразу завела двигатель, потому что чувствовала, что Сэм изо всех сил пытается сохранить самообладание.

И тут он долбанул кулаком по приборной панели.

Мне хотелось закричать, но сегодня я и так уже слишком много кричала. Я не произнесла ни единого звука, пока Сэм дубасил свое авто. Снова и снова, снова и снова. Он не дотрагивался до меня, но мне все равно было больно. Каждый его удар попадал прямо мне в сердце.

Прекрати, прекрати, прекрати!

Прекрати.

И прости ты себя уже, наконец.

После и после и после

Одиннадцатое сентября – страшный день, это знают все. Даже те, кто был рожден после 2001 года.

А вот одиннадцатое февраля – самый обычный день. По крайней мере, для большинства людей на Земле. Это был такой же день, как и все остальные, – люди умирали и рождались, таков закон жизни.

Я часто слышала, что дни, в которые происходило нечто ужасное, делили жизни на две половины. На «до» и «после». Когда наступало это «после», то поначалу было больно каждую секунду. Но потом наступало новое «после», и становилось уже не так тяжело.

Теперь мне казалось, что это не так. Я начала ждать. Ждать нового «после», дня, когда все начнет налаживаться. Я ждала с тех пор, как увидела слезы мамы и папы. С тех пор, как меня отвели в реанимацию. Он лежал на койке интенсивной терапии, а дурацкие аппараты насыщали кислородом его легкие, чтобы тело было теплым и румяным, пока мы прощались. Он уже был мертв, просто мы об этом еще не знали.