Нефритовый Грааль - Аманда Хемингуэй

В следующее воскресенье Ровена Торн пригласила Анни, детей и Бартелми на обед по случаю обретения запрета. Бартелми вежливо отказался: он редко гулял по окрестностям, предпочитая жить тихо и уединенно, и предложил взять вместо себя Эрика. Каким-то образом к компании примкнул Майкл; Анни сама не заметила, как пригласила его. Все отправились в один из местных пабов — «Счастливый охотник», славящийся превосходной кухней.

— Тот человек только что сказал «в его мире», — прошептал Джордж на ухо Натану, когда они вошли в паб. — У него что, беда с головой?

— С английским, — поправил Натан, на ходу выдумывая отговорку. — Он имеет в виду свою страну.

Тем временем Анни успела предупредить Майкла и Ровену:

— Эрик немного необычный, вбил себе в голову, что прибыл из иного мира. Он вовсе не сумасшедший, напротив, он жутко умный. Я думаю, все дело в нервном потрясении от того, что он здесь очутился. Эрик не рассказывает о своем побеге; думаю, это довольно болезненное воспоминание. — Анни чувствовала, что так оно и было — в некотором роде.

Рассевшись за большим столом, все принялись щедро заказывать блюда. Ровена настаивала на шампанском; детей ограничили «колой».

— А если мы скажем, что нам уже четырнадцать? — с надеждой спросил Джордж. — В пабе можно пить спиртное с четырнадцати лет, если сам его не покупаешь. А еще мама и папа иногда позволяют мне выпить с ними вина.

— Мам, ведь дома ты угощала меня вином, — внес свою лепту Натан. — И еще пивом.

— Да. Но сейчас мы в общественном месте, и я за всех вас отвечаю, — отрезала Анни. — Так что ограничимся «колой».

Хейзл не принимала участия в беседе за столом. Она всегда была угрюма с людьми, которых знала недостаточно хорошо; к тому же и Эрик, и Ровена, каждый по-своему, ее несколько угнетали. Натана немало удивило то, как легко после краткого мига привыкания миссис Торн нашла общий язык с изгнанником. Похоже, они углубились в обсуждение поэзии. В антологии, что Анни подарила Эрику, было много классики: Киплинг, Йетс… Когда разговор повернул на чашу, двое из собравшихся занервничали — впрочем, напрасно.

— …хранилась в моей семье так долго, что мы потеряли счет столетиям, — рассказывала Ровена. — Семейство наше уходит корнями в Древний Рим — во всяком случае, так утверждал мой отец. Тогда фамилия якобы звучала как «Турнус». Я не знаю больше никого, кто мог бы хотя бы попытаться проследить свою генеалогию так глубоко в прошлое. Конечно, для вас это мало что значит, вы ведь не отсюда… Вы родом из Африки?

— С Эоса, — поправил Эрик. — Мое семейство тоже древнее. Моей матери сейчас три тысячи лет.

К счастью, Ровена, по-видимому, решив, что Эрик ее недопонял, вернулась к теме Грааля.

— Дело в том, что чаша — священная обязанность. То ли удача Торнов, то ли, наоборот, наше проклятие, не вполне ясно, которое из двух; в любом случае мы должны ее охранять. Я ощутила это, как только увидела чашу. Никогда прежде особенно не верила в подобные вещи, зато когда прикоснулась к ней, взяла в руки… Ни в коем случае нельзя было продавать ее, понимаете?

— Продавать? — в ужасе переспросил Эрик. — Санграаль — священная вещь, обладает силой спасти мир. Вы, я — мы должны вернуть ее. Это наше священное предназначение. Ради него сила свела нас вместе.

— Не уверена насчет силы, — улыбнулась Ровена. — Тем не менее буду благодарна за любую помощь. Не знала, что даже в Африке известны легенды о Граале. Правда, я слышала, что в Египте бытует предание о чудотворной иконе святого Георгия.

— Легенда о Граале довольно известна, — вполголоса сказал Натан.

Все уже приступили к десерту (дети выбрали баноффипай, медовый торт и мороженое), когда человек, сидевший за столиком неподалеку, встал и подошел к ним.

— Надеюсь, что не сильно вам помешал, — произнес он с легким американским акцентом, — но я случайно услышал… Прошу прощения, — он повернулся к Ровене, — вы не миссис Торн?

Ровена приняла отсутствующий вид, с которым более ранние Торны неизменно переносили наглость крестьянства. У нее мгновенно возникли кое-какие догадки относительно личности человека.

— Да. А вы кто такой? — несколько бесцеремонно поинтересовалась она.

— Алекс Бирнбаум.

Подозрения Ровены подтвердились. У Бирнбаума была копна кучерявых волос и умное, приятное лицо; впрочем, данное обстоятельство никак не расположило к нему миссис Торн.

— Я хотел узнать, не удастся ли нам как-нибудь пообщаться.

Ровена пожала плечами.

— Вряд ли в этом есть смысл. — Остальным сидящим за столом она пояснила: — Еще один охотник за Граалем. Да они здесь кишмя кишат.

— Ваша семья купила чашу у Роуланда Торна? — заинтересовалась Анни. Из поведения Ровены было ясно, что та не приветствует развитие разговора. И все же Анни стало жаль Бирнбаума.

— Совершенно верно. Как я понимаю, вы заявляете о том, что продажа была незаконна, однако Джозефу — прадеду моей матери — ничего об этом не сообщили. Миссис Торн, уверяю вас: мне не нужна чаша. Я лишь хочу добиться некой компенсации от фон Гумбольдтов — в подтверждение раскаяния в том, что они совершили. Джозефу Бирнбауму принадлежала уникальная коллекция предметов искусства. Фашисты забрали все, а сам он с женой, детьми и внуками отправился в концлагерь Дахау; там все они умерли. Довольно обыденная история, только легче от этого не становится. Моя мать в ту пору была ребенком: ее удалось переправить с друзьями в Штаты. Ей повезло. Что же до сокровищ, то, несомненно, у фон Гумбольдтов до сих пор припрятана немалая толика коллекции Джозефа.

— Да, плохо дело, — согласилась Ровена. — Правда, не знаю, чем я могу вам помочь. Единственное, что меня интересует, — это возвращение чаши. Если вам она не нужна, тогда не понимаю, почему вы здесь.

— Чтобы выследить Дитера фон Гумбольдта. Случай с чашей заставил его выйти из укрытия. Прежде фон Гумбольдты отрицали всякую причастность к коллекции Джозефа. Они спрятали ее сразу после окончания войны. Поверьте, миссис Торн: мне не нужны деньги — уж во всяком случае, не от вас.

— Деньги нужны всем, — отозвалась Ровена, вторя циничному графу.

— Тогда чего вы хотите? — спросил Майкл.

— Кое-что узнать о чаше. Еще ребенком, в Германии, моя мать стала свидетельницей странного происшествия, которое произвело на нее сильное впечатление. С тех пор оно стало нашей семейной историей с привидениями.

— А что произошло? — полюбопытствовала Анни.

— Ну… Это случилось за несколько дней до ее отъезда в Америку. Она помнит Абеля — друга семьи, который заботился о ней. Помнит, как тот уговаривал Джозефа тоже ехать. Но Джозеф отмахнулся от опасений, пребывая в заблуждении, что обладает достаточным влиянием, чтобы обеспечить собственную безопасность. Джозеф стал показывать моей матери некоторые предметы коллекции, в том числе чашу. Она говорит, что заглянула в сосуд и увидела, что тот полон крови. Моя мать испугалась и уронила чашу на пол, и тогда кровь растеклась по ковру и впиталась без следа. Она решила, что это предзнаменование, знак неизбежной смерти Джозефа. Но ведь мама была лишь ребенком лет десяти, так что дед не обратил внимания на ее страхи, впрочем, как и на советы Абеля. И вот погиб…