Сущность зла - Лука Д'Андреа

И все же Манфред Каголь показал всему миру, что с ним лучше не шутить. Особенно в те времена. Он сам сказал: у Гюнтера был алкоголь, у него — работа.

Но на мой взгляд, было в нем что-то еще, гораздо большее. Четыре коровы, которыми он так гордился, были не просто домашней скотиной, доставшейся в наследство от пьяницы-отца. Они были символом. Символом его возвышения. А Туристический центр являлся наглядным знаком его триумфа.

1

На следующее утро я пополнил свой файл, забив туда все, что удалось обнаружить, включая скан документа, подписанного Эви, изложив затем все гипотезы, вопросы, пути расследования, какие только приходили мне в голову.

А накопилась их целая куча.

Потом долго гулял по холоду, рассчитывая, что быстрая ходьба поможет избавиться от ощущения надвигающейся опасности. Это не сработало. За обедом я едва притрагивался к еде, на вопросы Аннелизе отвечал односложно, пока ей не надоело, и она перестала со мной заговаривать.

Я только и думал что об экспертном заключении Эви. Этими листками она затормозила строительство Туристического центра на пять лет. Учитывая конкуренцию, эти годы в отрасли туризма — все равно что геологические эры.

Вот еще о чем я подумал: если бы Эви не убили 28 апреля 1985 года и она продолжала бы битву за сохранение Блеттербаха, к которому была, очевидно, очень привязана (не там ли, как мне поведала Бригитта, вспыхнула ее любовь к Курту? Не там ли Эви находила покой, когда ее мать впадала в буйство?), возможно, Центр Манфреда Каголя так и остался бы проектом, неосуществимой мечтой.

Нет Центра — нет денег.

Деньги.

Весомый мотив, древний, как само человечество. В конце концов, даже Рим был воздвигнут на месте преступления.

Ромул убил Рема из-за банальных разногласий по поводу кадастровых границ.

— Папа?

Я так и сидел, уткнувшись носом в тарелку, даже не поднял головы.

— Да, малышка?

— Ты знаешь, что скорпионы — не насекомые?

— Что-что?

— Скорпионы — не насекомые, ты это знал, папа?

— Неужели?

Клара закивала.

— Они пауки, — воскликнула девочка, возбужденная открытием. — Так сказали по телевизору.

Я пробормотал, не слушая:

— Золотце, доедай картошку.

Клара насупилась. Я и этого не заметил. Был слишком занят, следя за нитью своих размышлений.

Можно ли убить ради денег?

Я попытался подсчитать, какой доход может приносить в год Туристический центр. Если статистика, которую я откопал в Интернете, не врет, количество туристов, ежегодно покупающих входной билет, колеблется от шестидесяти до ста тысяч. Неплохая цифра, из которой следует вычесть расходы по управлению, содержанию и так далее. Но денежный поток струился не только оттуда. Ведь по меньшей мере половина посетителей, которые раскошеливались, чтобы полюбоваться доломитовым каньоном, останавливалась в отелях Зибенхоха.

В Зибенхохе они ели, покупали сувениры, предметы первой необходимости и все прочее.

— Папа?

— В чем дело, золотце?

— Что мы сегодня будем делать?

Я попытался проглотить чуточку гуляша, просто чтобы Аннелизе была довольна. Гуляш удался на славу, но в горле у меня стоял ком. И по всему телу бегали мурашки.

— Не знаю, маленькая.

— Пойдем кататься на санках?

В моем воображении деньги, которые крутились вокруг Туристического центра, превратились в полноводную реку золота.

— Конечно пойдем.

Кто получал больше всего выгоды от этакого богатства? Община, но главным образом Манфред Каголь. Человек, продавший четырех коров, чтобы превратиться… в кого?

— Честное слово?

Я взъерошил ей волосы:

— Честное слово.

Четыре коровы и крыша курятника — трамплин, чтобы стать, в сущности, хозяином Зибенхоха. Ему принадлежит Туристический центр, ему же — два лучших отеля в городке.

Львиная доля прибыли достается ему.

Манфред Каголь.

Я убрал со стола. Уселся в любимое кресло. Включил телевизор. Глаза смотрели на экран, но мысли были далеко.

Клара побежала за мной, как собачонка, подняв мордочку.

— Папа?

— Говори, пять букв.

— О чем ты думаешь?

— Я смотрю новости.

— Новости кончились, четыре буквы, ударение на первом слоге.

И правда.

Я улыбнулся.

— Сдается мне, нужно, чтобы у четырех букв с ударением на первом слоге прояснилось в голове.

— Пойдем кататься на санках?

Я покачал головой:

— После.

— Когда?

— Сначала я должен сделать одну вещь.

— Но ты обещал!

Я поднялся.

— Ты куда?

— Заеду ненадолго в Больцано. Потом вернусь, и мы пойдем кататься на санках, о’кей?

2

Мне были нужны доказательства. И раздобыть их я мог в единственном месте — в Кадастровой палате провинции. Там я смогу восстановить историю Туристического центра.

А потом?

Потом, подумал я как раз перед тем, как зазвонил телефон, мне что-нибудь да придет в голову.

3

— Я не разбудил тебя, компаньон?

— Сейчас два часа дня, я веду машину.

— Вечно я путаюсь в часовых поясах.

— Ты выполнил задание, Майк?

Связь была скверная. Голос Майка доходил до меня обрывками.

Я проклял все на свете.

К счастью, я заметил съезд на станцию техобслуживания. Просигналил поворотником, нашел свободное место и припарковался. Отключил громкую связь, поднес мобильник к уху.

— Предисловие первое. Ну и работенку ты мне подкинул. Предисловие второе. Дело мутное. Во что ты вляпался?

Я чиркнул спичкой и сделал первую за день затяжку. Даже закашлялся от дыма.

— В странную историю.

— Начну с итогов. С Грюнвальда. Что с ним сталось, неизвестно. Он исчез в мгновение ока.

— Когда? В восемьдесят пятом?

— В апреле или, может, в мае того года.

— Что значит — в апреле или, может, в мае? Нельзя ли поточнее?

Голос Майка сделался визгливым:

— Ты чем-то недоволен? Раз такой умный, делай сам свои задания, зачем поручать их мне?