Возвращение ковчегов - Дженнифер Броуди

– Значит, мне не привиделось? – сказал он, вспомнив, как изгои дежурили у его койки, сопровождали в коридорах, маячили у чертежного стола, пока он работал, и даже сторожили его спящего. – За мной шпионили.

Моди слегка кашлянула и посмотрела на девочку, которая, уткнувшись в учебник, притворялась, будто не подслушивает.

– Шарлотта, золотце, принесешь мне сладкого чая? Что-то у меня в горле пересохло.

Девочка вскочила на ноги.

– Есть, шеф! – нервно прощебетала она, отдавая честь, и умчалась в глубь запруженного сектора.

Моди проводила ее взглядом.

– Смышленая.

– Шарлотта была моим подмастерьем, она из последнего выпуска Академии, – сказал Джона. – Подъемышам повезло, что она с ними. Еще и Роланд молодец, он тоже мой ученик.

– А, милый малыш Роланд Федер, – сказала Моди. – Он к фермерам приписан. Не знаю, в курсе ты или нет, но они, по сути, теперь оба сироты. Их родители работают в Архиве и заняли сторону Синода. Обидно, что не удалось привлечь их на нашу сторону.

– Жаль слышать… – понуро произнес Джона. – Не знал.

– Взглянем, что ли, на эту твою дубинку, – сказала Моди, беря в руки прототип нового оружия, и вскинула брови. – Тяжеловата, не находишь?

– На то и расчет, – объяснил Джона. – Больше ущерба нанесет.

Кивнув, Моди помахала дубинкой, прикидывая баланс и радиус поражения. Для пожилой женщины скорость и силу она показывала удивительную.

– Приятно в руке держать. – Она ткнула пальцем в изолированную рукоятку. – Эта кнопка для чего?

Джона ответил хитрым взглядом:

– А ты нажми – узнаешь.

Моди нажала кнопку – бзз! – и удивленно посмотрела на Джону.

– Это то, о чем я подумала? Дубинка… под напряжением? – Джона кивнул, и Моди уважительно заметила: – Хорошо, что мы тебя вызволили. Ты очень полезен для нашего дела. – Положив дубинку на место, она огляделась и шепотом сказала: – Если уж совсем честно, то у меня был и скрытый мотив для твоего освобождения.

В животе у Джоны затянулся тугой узелок тревоги.

– Правда? Расскажешь?

– Ждем тебя не следующей встрече.

– Ты о собрании? – уточнил Джона, не в силах скрыть возбуждение. Каждый день у дверей убежища появлялись новые люди, ища покровительства; по ночам с тайных миссий возвращались мятежники, в крови, раненые, – а некоторых и вовсе приносили на руках, и тогда их сразу же забирала к себе доктор Вандерягт. И это все, что было известно Джоне о том, что творится за пределами Инженерной.

– То самое, единственное, – едва заметно улыбнулась Моди. – Совет свободы собирается завтра ровно в полдень, в комнате для переговоров. Жду тебя там.

– Есть, шеф, – ответил Джона и отдал честь, но тут же вспомнил о поблажке и опустил руку. – То есть… Моди.

Моди хихикнула, но смех тут же угас под гнетом забот. Моди заговорила дальше, понизив голос так сильно, что Джоне пришлось напрячь слух, чтобы расслышать ее сквозь шипение и свист машин:

– Не опаздывай, иначе кое-кто из членов Совета доставит нам неприятности.

– Какие такие… неприятности? – прошептал Джона.

Она посмотрела на громил – их крупные фигуры трудно было не заметить. Сгрудившись, они травили сальные байки. Грубый смех слышался на весь сектор. Джона проследил за взглядом Моди.

– Ты про… Грили и остальных? – уточнил он.

Моди нахмурилась:

– Скажем так, не все рады твоему возвращению. Кое-кто говорит, что я впустую потратила ценные ресурсы, вызволяя тебя из Тени. Несколько человек отдали жизни, исполняя эту миссию.

– Ройстон, – с болью в голосе прошептал Джона.

На лице Моди тоже отразилось сожаление.

– И еще трое: Трентон, Гослинг и Уайтли. Хотя вряд ли ты их знал, они же были изгоями.

Джона поморщился, чувствуя угрызения совести.

– Да, имена не знакомы… но сочувствую твоей потере. Ройстон был мне не просто коллегой… еще и лучшим другом.

– Он сказал то же, когда добровольцем вызвался возглавить миссию, – ответила Моди, покрутив ладонью у груди. – Да примет их Святое Море и упокоит их души.

Заговорив о Ройстоне, Джона вспомнил, что его самого сподвигло восстать против Синода.

– Моди, я должен кое-что тебе открыть, – нервно оглядевшись, прошептал он. – Хотел раньше, но меня продержали в Больнице… а ты пропадала на собраниях… и, в общем… я не знал, кому можно доверять. – Он сделал глубокий вдох. – Это касается машины «Анимус»…

Внезапно дверь в сектор открылась, и внутрь вбежала группа мятежников. Они несли на руках раненого товарища. Удар дубинкой пришелся ему по голове, и из глубокой вмятины текла кровь.

– Помогите! Врача сюда! – прокричал один из подъемышей.

К пострадавшему уже мчалась доктор Вандерягт. Оценив тяжесть травмы, она громко велела подать каталку. Мятежники уложили на нее товарища и увезли его в дальний конец сектора.

– Шеф! – перекрикивая поднявшийся гомон, позвал Грили. – Прэтт хочет доложить обстановку! Срочно!

– Извини, пора идти, – сказала Моди, виновато всплеснув руками.

– А когда сможем поговорить? – прошептал Джона. – Это важно.

– Завтра, – уходя, ответила Моди. – На собрании Совета свободы. Так ты сможешь просветить сразу всех.

Не успел Джона ничего добавить, как Моди сделала знак громилам, и они пошли через сектор. Все, кто попадался им на пути, салютовали, крича: «Топи Синод!» Потом Моди с охраной и Прэттом скрылись в комнате для переговоров. Дверь захлопнулась с явственным щелчком.

Ночью Калеб пришел в себя и поел – по-человечески, а не питательным составом через трубочку.

– На вкус как глина, – пробормотал он, набивая рот. – Но ничего вкуснее этой глины я не ел, – добавил он, выдавливая еще немного сероватой массы.

Майра укоризненно глянула на него.

– Не спеши, а то плохо станет, – предупредила она и тут же смягчила тон. Отрадно было видеть, как Калеб снова говорит и ест. – Начинаешь скучать по сладостям Моди, да?

Взгляд Калеба затуманился – это он мысленно вернулся в прошлое.

– Тройные имбирные печенья Моди. Рыбный шашлычок. Сладкая рисовая каша. Даже вонючие роллы.

– Ты про те, что продавал Грили? – спросила Майра, припомнив здоровенного изгоя с длиннющей бородой и сомнительным отношением к личной гигиене. Она вечно воротила нос от горьковатого запаха его роллов. – Что он только в них заворачивал?

– Ферментированную скумбрию, – усмехнулся Калеб. – Но я даже по ней скучаю. Да по всему, что изгои на Базаре продавали.