Ты моё дыхание - Ева Ночь

– Так и будет, – говорит Громов уверенно. Мне бы у него набраться побольше смелости. Научиться вести себя спокойно и с достоинством. В моей новой жизни, откуда я решила вычеркнуть страх, только так себя вести нужно, иначе ничего не получится.

Немного царапнуло, но так, по краю сознания. Его уверенность. Ну, как бы он меня на работу устраивал, мог договориться, конечно. Но Илона Александровна показалась мне женщиной, которая не особо поддавалась на какие-то уговоры. У неё всё чётко, грамотно, без перекосов. Такая кого попало слушать не будет. У Илоны Александровны всегда собственное мнение имеется. А Костя будто бы знал, как она поступит.

Чувство было… неприятное. Я вдруг поняла, что думаю: что их связывает? Илону и Громова? Может, у них что-то намного большее, чем дружба или деловые отношения? Ведь просто так людей с улицы не берут.

С другой стороны, цветы Костя купил мне, а не Илоне. Много цветов. Я столько за всю свою жизнь не видела, разве что в цветочном магазине. Именно это чуть приглушило мою тревогу.

Он мне нравится. Как мужчина. Не друг, не товарищ, не человек, который помог и оказался добрым. Нравится! По-настоящему!

Это было как молния. Озарение. Вспышка, что ослепляет, но не пугает.

Кажется, мы о чём-то говорили. Костя спрашивал, я отвечала, а сама лелеяла тот свет, что родился внутри, подобно утреннему рассвету – нежному, робкому, но такому прекрасному.

– Гляди-ка, Анатольевна, ещё один хахаль цветы дарит. А она улыбается! – эти две сморщенные престарелые «сливы» даже вечером по домам не сидят, воздухом дышат у подъезда, провожают меня презрительными взглядами. А я иду с охапкой цветов, что в руки еле помещается. И это ещё не все цветы. Костя сказал, остальные сам занесёт. Лучше бы подъездную дверь открыли, но не шелохнулись же, чтобы мне помочь!

И тут случилось то, о чём точно внукам рассказывают.

Костя подоспел. Дверь открыл и, пропуская меня, повернулся к престарелым блюстительницам нравственности и сказал:

– Софья – моя невеста. А я не люблю, когда о моей невесте говорят плохо или сочиняют небылицы.

– Ой, Костичек! – вдруг сладко пропела та, что без конца Анатольевну дёргала. – А я-то думаю, что за девушка тут новенькая? А оказывается, своя! А Лика Степановна в курсе? Да? Ну и молодцы. Вот и хорошо. Надо же! Ага!

Она там ещё что-то рассказывала, сыпала бисером угодливым. Кажется, дорвалась до новой сплетни. А я уже не слушала. На секунду к стене привалилась и глаза прикрыла.

Может, у меня всё же есть шанс стать Косте не просто девушкой по договору, а чем-то больше?.. Раз он так смело афиширует наши недоотношения?..

Костя

Пятница стала воистину знаменательным днём.

Я принял важное решение – расстаться с «детством». Я и раньше над этим задумывался – снять «фрак» бармена, а теперь понял: пора взрослеть. Хватит уже развлекаться и релаксировать. У меня, если всё получится, перемены в жизни намечаются, а я всё как юнец развлекаюсь.

– Да ты с ума сошёл, Громов, – сел на задницу Андрей, когда я пришёл к нему при полном параде вести деловые переговоры. – Не ожидал от тебя. Зачем тебе «Лагуна», признавайся!

Андрей жутко любил сплетни. Жил ими, питался. Если за сутки не поймает «сенсацию», у него ломка начиналась. К счастью, он владел таким бизнесом, что невероятных событий хватало с головой.

В этот раз он сделал стойку на меня.

– Нравится. Ностальгия замучает, – сказал первое, что в голову пришло. Я решил «Лагуну» Андрею не оставлять, а перекупить.

– Лукавишь! – щурит он глаза и разглядывает меня с жадным интересом. – Ой, не договариваешь! Ты бы лучше сам признался, мы ж всё-таки бизнес-партнёры как-никак. Это ж дорогого стоит, Константин! Да и это место мне тоже дорого, как ты понимаешь. Просто так сразу и не решишь…

Он тянет время – это я тоже понял. Да, Гришковец плохо расставался со своими «детищами», но деньги любил, поэтому я нагло решил на этом сыграть.

– Думай до понедельника, – сказал я жёстко. – Ну, а нет, либо выкупишь свою долю, либо я найду другого покупателя.

С этими словами я решил удалиться, оставив Андрея в полной дезориентации и прострации.

– Подожди, подожди! – мчался он за мной, путаясь в атласном халате (да, богема в офисах штаны протирал редко, пришлось к нему неофициально нагрянуть). – Что ж ты такой резкий, Громов, как сидр моей тётушки Лолы! Ты хоть намекни, а? Что за спешка? Что за кипеш?

Я остановился. Посмотрел на Андрея проникновенным взглядом и выдал:

– Я наконец-то понял, что для меня важнее всего.

– И что же? – снова становится подозрительным мой бизнес-парнёр.

– Жизнь, – похлопываю я его по плечу. – И роль бармена и совладельца в новой жизни меня больше не устраивает.

Конечно же, Гришковец так ничего и не понял. Я оставил его крепко зависшим в какой-то потусторонней реальности, где он, по всей видимости, решал непосильную задачу: во что бы то ни стало выяснить, какая муха меня укусила и что за всем этим стоит.

Я решил ему задачу не упрощать. Возможно, это как раз сыграет мне на руку и сделает его более покладистым и пушистым. Надежды были, хоть и весьма сомнительные: несмотря на стойкую игру в богему, Гришковец до мозга костей был всё же дельцом, который не любит упускать свою выгоду.

Хоть и разговор получился тягучим, вышел я от Андрея в приподнятом настроении. У меня было что вспоминать.

Например, как мы вчера с Соней букеты по всей квартире расставляли, а она сокрушалась, что я абсолютно не подумал: цветы могут завянуть, ей их жаль.

Под шумок я нашёл у Лики несколько ваз. У неё их много. Педагогическое прошлое махало мне «привет» и радовалось: наконец-то всем этим пылящимся раритетам нашлось достойное применение.

С особым наслаждением я выкинул в мусорное ведро веник от Островского.

– Завяли, – сказал я Соне, которая молча взглядом проводила вполне ещё свежие розы в последний путь. Не возмутилась. И вроде бы не огорчилась. Ещё бы: цветов было столько, что вряд ли пять несчастных роз ранили её впечатлительное сердце.

На ужин не остался. Решил убраться подальше от греха: меня к Соне тянуло так, что я сам себя боялся, а пугать её в мои планы не входило. Но в коридоре, уже за шаг до спасительной входной двери, мы всё же поцеловались.

Она сама. В щёку меня поцеловала. Ну как тут устоять? Особенно, когда она так доверчива. Не льнёт, конечно, но уже и не шарахается.

Я мудро рассудил, что пройдёт время – и всё у нас сложится, как надо. Главное – не накосячить.

С Илоной мы тоже её график работы обсудили. Судя по всему, акула почувствовала добычу, и ей не очень-то хотелось выпускать мою девочку из своих цепких рук. Я прекрасно понимал, к чему эти разговоры о женитьбе и детях. Привыкнет, обучит – и придётся расставаться. А Илона делиться не умела. Точнее, со скрипом. Но об этом можно подумать позже. Есть дела куда важнее и актуальнее.