Обреченный пророк - Алексей Атеев

– Тебе известно и о дневнике? – быстро спросила Настя.

Олег кивнул.

– А не рассказывал он, где дневник?

– Нет. Он только все время говорил, что если выберется отсюда, то с помощью дневника многим хвост прижмет.

– Эх, – вздохнула Настя, – как он был простофилей, так простофилей и помер. Хвост прижмет!.. А прижали ему! Ну да ладно! Надо напоследок еще разок окунуться в эту чудесную, не испорченную промышленными стоками речку, – засмеялась она, – да катить обратно. На могилке я посидела, с тобой потолковала, пора и в столицу.

Она разбежалась и плюхнулась в омут.

Олег лежал на песке, слушал, как сзади плещется Настя, и не знал, что предпринять. За последние полчаса образ этого ангела, сначала сформировавшийся в его сознании, полностью разрушился. В принципе, нормальная девчонка, вовсе не кисейная барышня, как он решил сначала. Но такой она нравилась ему еще больше. Ну и что, что была замужем…

– Эй, историк, – услышал он рядом, – иди в воду, ведь сгоришь. – Олег нехотя поплелся в речку. Возвращаясь из воды, он увидел, что Настя, отойдя чуть в сторону, переодевается.

– Зажмурься, историк, а то ослепнешь, – засмеялась она, – еще одним слепцом на земле станет больше.

Солнце стояло прямо над головой, когда они возвращались в город.

– Я и сама много думала про этот дневник, – задумчиво говорила Настя, – он мне как-то рассказал про него и даже показал. Роскошный такой блокнот, изготовленный для какой-то внешторговской конторы. Прочитал оттуда кое-что. А через пару недель его забрали. И блокнот этот искали. Обыска, конечно, не делали. Но как-то в пятницу мы с матерью уехали на дачу, а когда приехали, я сразу увидела, что у нас побывали гости. Нет, не воры! Работали они очень аккуратно. Но что искали именно дневник – точно.

– Так, может быть, нашли? – спросил Олег.

– Наверняка нет, потому что вызывали и мать, и меня и очень интересовались бумагами отца. Я, естественно, ничего не сказала, а мать, по-моему, и не знала о существовании дневника. Я и сама его потом искала, но безуспешно.

– Ну хорошо, – Олег задумчиво жевал травинку, – нашла бы дневник, что бы с ним сделала?

– Да то же, что и он. Передала бы за кордон.

– Да ты что?!

– Они нашу семью разрушили, а я должна с ними церемониться? А может, шантажировала бы кого-нибудь из тех, о ком там написано.

– Ну и попала бы на место своего папаши, – саркастически промолвил Олег.

– Не попала, поумнее бы действовала! Слушай, – неожиданно произнесла она и с любопытством посмотрела на юношу, – а ведь если найти дневник, можно таких дел наворочать, таких дел! – Она остановилась, сняла с ноги босоножку и вытряхнула оттуда песок, потом испытующе посмотрела на Олега.

– А ты бы не поехал со мной искать дневник? Мне кажется, тебе можно доверять, ведь отец тебе верил!

Еще пару секунд назад Олег робко размышлял, как бы предложить Насте помощь в поисках дневника, и вот она сама просит его об этом. Он и мечтать о подобном не смел.

– Да ладно, – вдруг сказала Настя, – я пошутила. – Она надела босоножки и двинулась дальше. Олег молча пошел следом.

– А если не пошутила? – неожиданно обернулась она. – Поедешь со мной?

Олег посмотрел в эти серые глаза, еще несколько часов назад казавшиеся ему наивными, и утвердительно кивнул в ответ.

А еще через несколько часов они ехали в поезде по направлению к Москве. Кроме них, в купе был пожилой отставник. Он спешил на встречу со своими фронтовыми товарищами, приуроченную к годовщине начала войны. Весь вечер он предавался боевым воспоминаниям, перемежая их прикладыванием к бутылке коньяка. Немножко выпил с ним и Олег. Старик скоро набрался и, скинув пиджак со множеством орденов, медалей и памятных значков, улегся на нижнюю полку и захрапел.

Олег же лежал на верхней полке и смотрел в раскрытое окно. Стояли самые длинные дни в году. Прохладный ветерок врывался в купе и приносил с собой запахи цветущих лугов, речной прохлады, крепкий дух нагретых за день шпал. И эта смесь плюс легкий привкус коньяка во рту, аромат духов лежащей напротив женщины создавали неповторимый букет, который в сознании Олега ассоциировался с будущими невероятными приключениями.

Когда Олег утром проснулся, отставник еще храпел. Насти же на месте напротив не было. Но вскоре она появилась, умытая и освеженная. Привел себя в порядок и Олег, а потом они вместе отправились завтракать в вагон-ресторан. Когда вернулись в купе, то увидели, что там появилась новая личность. Это был такой же пожилой гражданин, как и их сосед с нижней полки, но, в отличие от первого, вместо позванивающих орденов и медалей на его пиджаке красовался широкий квадрат наградных планок.

Фронтовики познакомились, по-видимому, в поезде, и их беседа только-только начиналась.

От нечего делать Олег стал прислушиваться к разговору ветеранов и очень скоро заинтересовался им.

Сначала речь шла о том, кто где воевал. И хотя сражались они, как выяснилось, на разных фронтах, нашлись общие знакомые, поскольку воевали оба в саперных войсках, вспоминались имена больших военачальников. Второй ветеран тоже ехал на ежегодную встречу, но не в Москву, а в Ленинград. Разговор постепенно перешел в спор: на каком фронте было тяжелее. Тут оба старика начали горячиться, и все чуть было не кончилось ссорой, но беседа неожиданно получила очень интересный поворот. Начал его тот ветеран, что появился позже.

– Вот ты говоришь, – обращаясь к своему собеседнику, сказал он, – что ваш батальон всегда посылали вперед, а мы что, в тылу отсиживались?

– Я этого не говорил, – заявил первый ветеран. – Но ваш фронт всегда был каким-то второстепенным.

– Второстепенным! – язвительно промолвил второй ветеран. – Когда перед атакой ползешь проходы в минных полях делать, не больно-то думаешь, второстепенный ты или нет.

– Это верно, – вздохнул первый, и медали у него на груди тихонько зазвенели. – Или переправу под огнем наводишь, – добавил он примирительно, – все верно. Сколько ребят полегло. Смерть, она всегда к саперу ближе, чем, например, к артиллеристу.

Собеседник согласно кивнул головой.

– Когда дело делаешь, не больно-то думаешь о ней, костлявой, – продолжал первый свою мысль. – Вот ждать тяжело, когда уже знаешь о задании. Тогда чего только не передумаешь… Однако не все боялись. Были ребята, которым сам черт не страшен. Воевал в нашем взводе Колька Бульбаш, он был родом откуда-то с Полесья, так он ничего не боялся. Бывало, надо наводить переправу, знаешь, что немцы там каждый метр пристреляли, сидишь, трясешься, а он только посмеивается. Отпетый был парень. И ни одного ранения не получил, даже царапины.

– Бывает, – согласился второй ветеран.

– А знаешь, откуда его смелость? Заговоренный он. Сам признался. «Я, – говорит, – как на войну уходил, так бабка родная меня заговорила. Она в деревне слыла ворожеей. От любого железа заговорила, хоть от пули, хоть от осколка. И от штыка или сабли тоже. Так что мне бояться нечего. Единственно, сказала, может тебя серебряная пуля срезать, но немцы серебряными по мне вряд ли стрелять будут». И правда, пули его не брали, вроде даже отскакивали от него, во всяком случае, он так утверждал.