CC – инквизиция Гитлера - Гвидо Кнопп

Такое негативное отношение можно было тогда наблюдать даже среди рядового состава. Но, естественно, говорить обо всех не приходится, потому что многие относились к этому безразлично».

Карл-Гейнц Дроссель, бывший ефрейтор 415-го пехотного полка, был потрясен до глубины души расстрелом, который проводили эсэсовцы в Дагде (Литва): «Я видел мальчика, вероятно, лет шести, который все порывался пойти направо. Думаю, там стоял его отец. Тогда стоявший за ним человек выстрелил мальчику в затылок и пинком сапога сбросил его тело в яму. Этого я вынести не мог. Образ того маленького мальчика и сегодня не дает мне покоя».

Дроссель сделал для себя выводы из пережитого — позже, в Берлине, он спас от ареста гестаповцами еврейскую семью.

Почти повсеместно солдаты вермахта привлекались при проведении массовых расстрелов в качестве «тылового вспомогательного персонала», то есть для оцепления и прикрытия мест проведения экзекуций. Они становились свидетелями, а зачастую — и соучастниками.

Одни смотрели на это с ужасом, другие — с отвращением, и только единицы протестовали. Едва ли кто-то интересовался причинами происходящего. Немало было и таких, кто ничего не слышал о творимых преступлениях, поскольку постоянно был занят тем; чтобы сохранить собственную жизнь. И опять-таки находились другие — горячо одобряющие кровавые зверства оперативных групп. Они улюлюканьем подзадоривали убийц и унижали беспомощных жертв даже в последние минуты их жизни. А иногда солдаты сами занимались разбоем и убийствами, часто без всякого на то приказа.

В их письмах к родным мало сведений об первом периоде истребления евреев. Однако, когда солдаты приезжали домой на побывку с фронта, то, естественно, рассказывали об этом в узком семейном кругу. Так постепенно просачивалась в народ правда о массовых расстрелах на Востоке.

Между тем экзекуции оперативных групп СС принимали гигантские размеры. «В ходе крупных боевых операций войск проведен ряд карательных актов возмездия, — говорилось в «донесении по существу» оперативной группы «Ц». — Самое значительное мероприятие такого рода осуществлено сразу после взятия Киева. В нем были задействованы исключительно евреи со всеми членами своих семей».

То, что скрывалось за бюрократической маскировкой, означало не что иное как не знающая прецедентов массовая кровавая бойня. 29 и 30 сентября 1941 года в овраге Бабий Яр под Киевом расстрельная команда 4а оперативной группы «Ц» уничтожила 33 770 евреев.

29 сентября после захвата Киева немецкими войсками из города потянулась длинная вереница людей в направлении этого оврага. Матери с грудными младенцами, старики и старухи, подростки и дети — более 30 000 человек двигались по дороге в казавшейся бесконечной процессии. Они выполняли распоряжение, которое за день до этого было расклеено в виде плакатов по всему городу.

Тем, кто попытается уклониться от требований призыва новых властей, грозил немедленный расстрел. А что ожидало всех, кто подчинится приказу, не мог предположить ни один еврей, пришедший к указанному месту у кладбища.

Эвакуация? Временная изоляция? Почему тогда их заставляют снимать одежду? Ужас охватил людей, когда их погнали сквозь строй полицейских под градом ударов дубинками с обеих сторон. Но это было только начало. Когда они после процедуры избиения подошли к оврагу, им было приказано по команде небольшими группами ложиться в ряд на землю. И тут в дело вступили расстрельные команды. Залпы очередей из пулеметов, кое-как присыпанные землей трупы, и уже следующая партия загоняется в овраг. Снова и снова начиналась эта ужасная сцена, она повторялась опять и опять, и так час за часом. Вконец обессилевшие от кровавой бойни немецкие команды смерти вынуждены были перейти на работу посменно: час расстрелов, час передышки. Эта карусель кошмара продолжала крутиться до наступления темноты.

Все, до кого не дошла очередь, были на ночь загнаны в пустые сараи. И даже там, в неимоверной тесноте, некоторые хотели еще верить в свое «переселение». Но утром прибыли хорошо отдохнувшие зондеркоманды и, не встречая никакого сопротивления, спокойно довершили свое черное дело, как мясники на скотобойне.

Одна из немногих оставшихся в живых, Людмила Шейла Полищук вспоминает: «Маму и меня привезли на место сбора. Я начала кричать. Мама схватила меня за руки и сказала: «Доченька, не плачь так громко, а то они нас убьют. Если будешь молчать, мы спасемся». Потом вдруг появилась команда стрелков. Мать не стала ждать расстрела, с первыми выстрелами бросилась вместе со мной в ров и там накрыла меня своим телом. Зондеркоманды начали наваливать на нас трупы. Потом они расстреляли другую группу. Мать чувствовала, что я задохнусь под телами. Она подложила свои руки, сжатые в кулаки, у моей шеи, чтобы я не захлебнулась в крови. Потом я слышала, как пришли солдаты и стали искать живых среди трупов. К счастью, один солдат встал на мать и заколол рядом с ней лежащего раненого. Когда они ушли, меня в бессознательном состоянии мать вытащила к себе и унесла на руках прочь от того места. В Подоле, пригороде Киева, находился черепичный завод. Там она нашла подвальное помещение, в котором мы прятались четверо суток».

36 часов продолжалась стрельба, после чего эсэсовцы решили замести следы своего преступления. Они взорвали овраг динамитом. Убийцы вели скрупулезный учет: 33 771 убитый, 150 убийц.

С тех пор Бабий Яр стал известней в Советском Союзе как символ зверской жестокости немцев. Согласно общим подсчетам только в районе Киева было казнено, расстреляно, забито до смерти и умерщвлено газами 200 000 человек.

Главным лицом, ответственным за это кровопролитие, был руководитель оперативными командами Пауль Блобель, который организовывал расстрелы и в Белой Церкви. Его отец был мелким ремесленником в Нагорье, что восточнее Кельна, а сам он — каменщиком и плотником. Честолюбие и целеустремленность помогли ему, не имевшему среднего образования, выучиться и получить профессию архитектора, а став добровольцем во время Первой мировой войны, он заслужил Железный крест 1 степени.

В 1920 году ему удалось устроиться на работу в солидном архитектурном бюро и затем жениться на девушке из состоятельной семьи. В 1926 году в возрасте 32 лет Блобель мог считать себя человеком, пришедшем к цели своих заветных желаний: он стал архитектором, человеком свободной профессии, членом добропорядочной бюргерской семьи, проживал в богатом особняке. В 1929 году разразился экономический кризис и вместо заказов от клиентов Блобель стал получать пособие по безработице. Ближайшее будущее ничего хорошего не сулило. Стремясь найти для себя политическую нишу, он вступил в октябре 1931 года в ряды штурмовиков СА и почти одновременно, по непонятным мотивам, — в социалистическую партию Германии (СПГ). В начале 1932 года ему показалось, что он наконец нашел свое призвание: Блобель стал одним из первых сотрудников службы безопасности СС. Именно тогда он стал шпионить в кругах социал-демократов и коммунистов. Это был второй шанс к успеху для честолюбивого Блобеля. Коварство, преданность начальству и верность расовой идеологии нацизма — эти качества были важными предпосылками для карьерного роста в службе безопасности. Но у Блобеля было и другое качество, которое стало решающим в последующем взлете его карьеры палача и убийцы: он был образованным, но духовно ущербным человеком. К началу 1941 года Блобель получил звание штандартенфюрера, что приравнивалось к рангу полковника. Казалось, что Блобель создан самой природой для выполнения «особых заданий на Востоке».