Последняя игра - Алексей Рыбин

– Вот про то, что старику надо, ты нам и расскажешь. Напишешь и нарисуешь…

– Да что ты хочешь-то, я все не пойму?

– Узнаешь…

Охраны на даче действительно не было. Впрочем, несколько последовательно расположенных линий самого разного рода сигнализации защищали дачу не хуже, чем пара-тройка костоломов.

Михалыч попросил ехать потише и на протяжении последнего полукилометра постоянно щелкал кнопками пульта дистанционного управления, отключая сирены и прочие, более хитрые штучки, обеспечивающие безопасность его загородной резиденции.

Когда они наконец вошли в дом, оставив машину на улице, – Михалыч предложил загнать ее в подземный гараж, но Егор отказался, сказав, что на улице будет спокойней, – Михалыч первым сел в глубокое кресло, весело посмотрел на своих похитителей и снова спросил:

– Так что ты хочешь, Олежек?

– Ты нас похоронил уже, кажется? Зря.

– Ох-ох, как ты был наивным глупым ментом, так и остался. – Михалыч покачал головой. – Ну вижу, мне тебя не переубедить… Ладно. Давай диктуй свои условия.

– Первое – Быков должен быть освобожден.

– Слушай, ты, мент… Я его туда не сажал. Я что тебе – прокурор республики, чтобы убийц из тюряги вытаскивать?

– Хорош орать, старый, – сказал Егор. – Разберемся, кто прокурор, кто судья. ТЫ нас понял?

– Ну ладно, допустим, – согласился Михалыч. – Что еще?

– Нам нужны гарантии безопасности Насти и нас самих…

– Допустим.

Михалычу стало явно неинтересно продолжение разговора. Олег это заметил и подошел к старику поближе.

– Ты, кажется, не понял?

– Ошибаешься. Я все давно понял. Я понял, что вы так и не разнюхали ни хера. Я же сказал – машина пущена. И от меня ничего не зависит. Вас все равно замочат…

– Ладно, проехали. Толку не будет от таких разговоров.

– Ну вот и славно, – сказал Михалыч. – Все?

– Нет. Ты расскажешь, что у тебя там в Нью-Йорке за военная база и какие концы здесь…

– Еб твою мать, Олег, я бы с удовольствием, да это ведь долгий разговор… В двух словах не расскажешь…

– А мы подождем.

Михалыч прищурился.

– А что, понравилась база-то? Слово какое придумал – «база»… Я и не называл никогда так… Впечатляет, правда? – Старик явно был доволен тем, что его детище заинтересовало Грабко. – На самом деле, обычное дело. То место, где вы были, – это просто центр охраны наших зарубежных операций.

– Каких?

– Ну, не будь ребенком, Олег. Наркотики, оружие, террористические акты. В общем, все, что надо, для оказания давления на нужные нам государственные структуры в Штатах. Компьютерная база данных. Досье. Кредиты нам что, думаешь, за красивые глаза америкосы валят? Ни хуя. Нужны мне деньги, я связываюсь с Нью-Йорком, они какого-нибудь сенатора или другого козла прищучивают, он начинает работать на меня. Деньги-то у нас гуляют не шуточные, не сотни тысяч баксов какие-нибудь, которые только деткам на игрушки, на мороженое падают… Деньги серьезные… Всю страну купить можно. Понял? Для этого и база, как ты говоришь, серьезная нужна. И люди серьезные. И в большом количестве. Целая почти армия. Теперь ты понял, что вы пошли против армии? Не против воров, время воров кончилось, а ты по привычке бьешься со мной, словно я гопник из подворотни… – Михалыч помолчал, вздохнул тяжело. – Ладно, парни. Устал я… Хочешь документы поглядеть? – вдруг спросил он у Олега.

– Какие документы?

– Ну по американскому центру. Напоследок глянь, я просто похвастаться хочу. Может быть, отпадет у тебя охота лезть в это дело. Хоть и опоздал ты, правда, но… учиться, – оно, говорят, никогда не поздно…

– Давай, заинтриговал. Посмотрим.

– Пошли тогда. – Михалыч встал.

– Куда?

– В архив мой.

Он не оборачиваясь и не приглашая больше за собой, пошел в кухню. Егор понял, что он совершенно не боится ни ствола пистолета, который Егор не сводил со старика ни на секунду на протяжении беседы, и вообще, кажется, ничего. «Очень крутой дед», – подумал он, направляясь следом за Михалычем.

Они вошли в узкий проем, открывшийся после того, как Михалыч распахнул незаметную дверь, почти сливающуюся со стеной, и спустились в подвал-гараж.

Старик шел впереди и, когда он остановился, чтобы щелкнуть выключателем, Егор приблизился к нему вплотную. Михалыч последний час вел себя настолько спокойно и расслабленно, по-стариковски, что Егор воле-неволей чуточку расслабился…

Его реакции не хватило, чтобы опередить движение старика, оказавшегося не по годам прытким и сильным. Резко повернувшись, Михалыч каким-то непонятным Егору приемом выбил пистолет из его руки, отшвырнул ногой в сторону, успел-таки щелкнуть выключателем и отскочил метра на три в глубину бетонного зала.

– Что, блядь, суки ментовские? Думали, я, блядь, старый лох? Вас, козлов, не надо и с пацанами брать, я один вас мог уже двадцать раз замочить. Лохи, ой лохи…

Олег и Егор замерли перед стариком, в руках у которого теперь была «Беретта» с глушителем, он будто вытащил ее прямо из стены, когда зажигал свет.

– Ой козлы, ой козлы… Как с таким народом работать? Разве вы работники? Я бы вас к себе в контору даже посуду мыть не взял… Ладно, поговорили и будет…

Глаза его словно подернулись ледяной корочкой, и Олег услышал два характерных хлопка, которые издают пистолеты с глушителями в замкнутом пространстве…

«Беретта» вылетела из руки Михалыча вместе с крупными красными брызгами. Рука резко дернулась в сторону, и Олегу показалось, что кисть оторвалась и сейчас полетит вслед за пистолетом, но это была иллюзия. Михалыч даже не изменился в лице. Он медленно повернул голову, опустив руку, с которой быстрой, уверенной струйкой текла на пол кровь. Видимо, у него были перерублены артерии.

Олег проследил за его взглядом и увидел двух пацанов, появившихся в подвале совершенно бесшумно. Они были в одинаковых спортивных костюмах и кроссовках. Даже лица их были похожи. Несмотря на то, что один был явно восточного типа, второй – чистый русак, было в них что-то общее, какая-то печать на лицах, которая бывает только у родных братьев. Оба пацана сжимали в руках по пистолету.

– Дети мои, вы что, с ума?.. – начал было Михалыч, но пистолеты пареньков снова дернулись, чмокнув глушителями, и две пули вошли аккуратно в глазницы Михалыча, лишив его уже навсегда возможности видеть, а заодно слышать, чувствовать, сердиться и радоваться.

– Привет, Егор, – сказал один из пацанов. На вид ему было лет двенадцать-тринадцать, хотя восточное, с резкими чертами лицо имело выражение совершенно взрослое, серьезное. – Знал бы ты, как мы тут охуели… С Настей все в порядке?..

Это и было то чудо, о котором Настя рассказала Олегу перед тем, как он отправился на свою последнюю операцию из квартиры Куза.