Синдром выгорания любви - Людмила Феррис

Во-первых, ей надо было выяснить у Щукиной, имеет ли она все-таки отношение к убийству. Ее мать-овечка просто на такое не способна.

Каждый вечер своего дежурства Нина заводила с Прасковьей Петровной нужные разговоры, сначала о прическах того времени, потом о ее клиентах, и наконец услышала то, что хотела.

Старики вообще живут воспоминаниями, потому что в настоящее время жизнь у них замерла, ничего яркого и интересного не происходит, все интересное было в прошлом. Это когда-то у Паши Щукиной были самые модные клиенты, самые стильные стрижки, хорошие по тем временам заработки, а сейчас она — старуха с плохо передвигающимися ногами, озлобленная на весь мир. Она, как и десятки других в доме престарелых, никак не может приспособиться к неизбежному физическому дискомфорту, к тому, что здоровье постоянно ухудшается, тело стареет, а у окружающих отсутствует терпимость. Занятие, которое бы ее отвлекало, отсутствует. Такие люди не могут преодолеть озабоченность близкой смертью и принять мысль о ней без ужаса. Они живут прошлым, постоянно обращаясь к нему, потому что будущего у них нет, жизнь с каждым днем все укорачивается и укорачивается. Их желание поучать и стыдить людей более молодого возраста разбивается о равнодушие окружающих. И если во всем этом хаосе найдется такой человек, как медсестра Нина, который будет слушать стариковские бредни, то старый человек потянется к ней немедленно.

Нина Сергеева испытывала чувство сладкой мести, наконец ее нестерпимая обида, оскорбления, унижения будут хоть как-то компенсированы. Она чувствовала, что Щукина имеет отношение к давней истории, но старуха молчала, и Нине пришла в голову мысль, как можно это молчание оборвать. Она сделала маску, простенькую, наклеив на картон увеличенную фотографию убитого Александра Гулько. Фотографий дома было много, больших, выразительных, он любил фотографироваться, и выбрать было из чего. Нина с удовольствием сделала маску, получилось очень даже натурально. В одну из ночей, что она дежурила, Нина просто подошла в этой маске к кровати Щукиной. Эффект превзошел все ожидания. Уже следующим вечером медсестра слышала душераздирающую историю о пришельце с того света.

— Я узнала его, — Щукина указывала скрюченным пальцем куда-то в потолок. — Это был он!

— Кто он и почему он к вам приходит? — наивно спросила она.

— Человек, которого я любила, — прошипела старуха.

— А-а-а, ошибки юности.

— Много ты понимаешь, — разозлилась Щукина. — Душа его мается. Виновата я перед ним. Плохо я с ним поступила. Ножом ударила. За душой он моей пришел, помру я скоро.

— Вы еще всех нас переживете, — ненависть в душе Нины клокотала и требовала выхода. «Виновата она перед ним! Передо мной ты, старая карга, виновата! Это я в тюрьме родилась и в детском доме баланду ела, а ты черную икру, которую тебе клиенты доставали. Ты передо мной прежде всего виновата!» Нина поняла, что убьет Щукину, не сегодня, может, но обязательно убьет, такие гадины, как она, не имеют права жить. Ее агонию она еще продлит немного, походит к ней в палату ночью в маске, чтобы чувство вины, которое возникло у Щукиной на старости лет, закрепилось, проросло внутрь, разложило ее на кусочки. Тогда смерть ей покажется избавлением.

В ту ночь, когда произошел пожар, Нина поняла, что судьба протягивает ей руку, которой она покарает преступницу, убившую ее отца, сломавшую жизнь ее семьи.

Когда на заднем дворе вспыхнул пожар — курить туда ходили многие, и медперсонал, и обитатели дома престарелых, — Нина хотела было забить тревогу, но другой путь развития событий показался ей более интересным, она увидела, что Щукина пошла по коридору к заднему дворику. В коридоре никого не было, было тихо и темно. Нина решилась.

— Это ты? — удивленно произнесла Прасковья Щукина. — Надо вызвать пожарных, мы горим!

— Тебе они уже ничем не помогут, — Нина ловко накинула поясок на шею женщине и крепко потянула, опуская на пол обмякшее тело.

Пусть кто-то теперь рассказывает ей, как страшно убить человека. Это не страшно, когда мысленно убиваешь много раз, руки не дрожат и не текут слезы. Наступает состояние легкости, хочется парить и не видеть, не вспоминать, что там было на грешной земле.

Наши дни.

— Знакомьтесь, молодого человека зовут Юрий, Юрий Тарасов, предприниматель. — Главред был в хорошем настроении, чего не скажешь о Юлии Сорневой.

— Очень приятно, — она кивнула, но даже не повернулась в его сторону. Она не хочет знакомиться ни с какими предпринимателями, ни с какими Юрами, потому что хочет, чтобы ее просто не трогали. У нее упадок сил, творческий застой, если хотите, творческий спад. Юлька потеряла сон и желание что-то писать, творить и менять мир. Хватит ей одного дома престарелых, она словно оставила там частичку своей души и бегает каждый день, чтобы посмотреть, как новая санитарка меняет памперсы, и пообщаться с оставшимися близкими людьми.

— Ты совсем с ума сошла?! — возмущается Кристина, которая закончила на нее обижаться за то, что она себя выдавала совсем за другого человека. Ей было невдомек, что тут может притягивать, в доме престарелых, не медом же тут намазано. — Тебе что, своей работы мало? Снуешь тут, как челнок, проверяешь чистоту, как санитарный врач. Уже иди в свою газету! Ну тебя!

У Кристины хорошее настроение, все-таки она ходит в кино со следователем Алексеем, а может, и не только в кино. Юлька не спрашивает, будет нужно — скажет сама.

Кристина проходит по делу о мошенничестве свидетелем, и Сорнева не собирается рассказывать и делиться со следствием какими-нибудь подробностями. У нее у самой рыльце в пушку, но она уверена в том, что делает благое дело — на деньги, что отдала ей Кристина, Надя Метеля купила квартиру своей тетке Глафире Сергеевне, но та наотрез отказалась уходить из дома престарелых.

— Здесь за мной уход медицинский, а что я одна буду в квартире как сыч сидеть!

Надя плакала, просила прощения у тетки, на то и родственники, чтобы уметь прощать даже самые непростительные ошибки. Редакционный корректор Надя опять в поисках очередной любви и рассказывает, что ее друг сейчас служит в жаркой стране, и когда срок контракта закончится, он обязательно к ней приедет. Ответсек Мила Сергеевна фыркает у Надюшки за спиной и крутит пальцем у виска.

А Юля жалеет Надю: она — человек романтичный, и переписка ей помогает верить в любовь и заграничное счастье, хотя Юля уверена, что глубоко в душе Надя понимает, что это сказка и человек на другом конце интернет-пространства вообще может оказаться бабушкой в инвалидной коляске или юнцом. Но так хочется верить, обманываться и надеяться на чудо, а чудес, как известно, не бывает.

Уголовное дело Антонины Котенковой еще долго не дойдет до суда, всплывают все новые и новые подробности, новые истории и новые фигуранты. Антонина молчит, а вот ее любовник Геннадий Иванович активно сотрудничает со следствием. Шок, который испытал город, когда Антонину арестовали, потихоньку сходит на нет. На должность директора дома престарелых назначена молодая и энергичная женщина, которая рьяно взялась за ремонт.