Допетровская Русь. Исторические портреты - Ольга Федорова

Совершенно иное мнение прозвучало в книге одного из авторитетных иерархов Русской православной церкви, митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычёва) «Самодержавие духа» (1994). Митрополит в начале 90-х гг. XX в. был объектом повышенного внимания и уважения среди мирян. Он был прост в общении и в условиях свободы слова неожиданно откровенен в своём неприятии увлечённости демократией, либерализмом, экуменизмом и прочими животрепещущими и широко обсуждаемыми тогда идеями. Его книга всем своим содержанием с бескомпромиссной убеждённостью заявляла о необходимости переосмысления русской истории, в том числе и переоценки личности Ивана Грозного, особенно периода опричнины. Свидетельства иностранцев, ранее использованные в качестве исторических источников, митрополит считал продуктом русофобских настроений, а живописание ужасов опричной эпохи в трудах отечественных историков — результатом некритического подхода к документам, в том числе и российского происхождения, если они созданы явными недругами царя. Что ж, не каждый документ эпохи может являться историческим источником, однако информация об Иване IV в основе своей у многих авторов сходна. Но митрополит убеждал: не было «тирана на троне», а «был первый русский царь, строивший Русь — Дом Пресвятой Богородицы и считавший себя в этом Доме не хозяином, а слугой». Нередко негативная информация об Иване IV пересказывалась отнюдь не очевидцами.

Книги теперь уже покойного митрополита Иоанна открыли шлюзы для потока печатной продукции определённого круга лиц, высказываний на конференциях, похожих на митинги по характеру всплеска эмоций на них. Говорилось о необходимости пересмотра «мифов» в истории, о, как минимум, восстановлении истинного образа первого русского царя Ивана IV и о, как максимум, его канонизации.

Так, статьи и небольшие книги (менее ста страниц) В. Г. Манягива{147} (2002, 2003) «Апология грозного царя», «Вождь воинствующей церкви» направлены на опровержение мнений о жестокости Ивана IV. Автор перечисляет по пунктам суть претензий, предъявляемых к моральному облику царя (причастность к смерти святителя Филиппа, убийство собственного сына царевича Ивана, собственноручное убийство святого Корнилия Печерского и др.), и каждую в отдельности объявляет не только не обоснованной, но и утверждает, что именно при Иване IV Московская Русь достигла наивысшего расцвета в своём социально-политическом устройстве. Работу этого автора «Апология грозного царя» критикуют за слабость источниковедческой базы, но она основана хотя и на немногочисленных документах, но на конкретной историографии темы (из неё черпалась большая часть информации), на изучении произведений известных историков, занимавшихся исследованием эпохи Ивана IV.

Разные авторы, доказывая «святость» царя Ивана и опровергая информацию о его жестокости, не имеют единой теоретической базы. Одни справедливо указывают на завышенные цифровые данные о казнях, другие тоже правы, когда говорят, что они совершались по законам того времени, а потому не являются преступлением. Но есть и такие высказывания, которые похожи на провокацию: казни и пытки совершались «во спасение жизни вечной» самих преступников, да ещё и приравниваются они к казням католической инквизиции и поэтому тоже могут быть оправданы. Получается, что, в противовес литературе, которая была похожа на следственные дела современного суда над Иваном Грозным и совершенно не учитывала менталитет Средневековья, теперь другое поколение определённых авторов пытается доказать святость царя, но некоторые их аргументы, приводимые в качестве доказательств, могут вызвать лишь недоумение или неприязнь к реконструированному ими образу царя не только у церковнослужителей, но и у мирян. Имеются в виду заявления о необходимости воссоздания некоторых элементов действительности времён Ивана IV, например, организаций типа опричного войска — рудимент Средневековья, чтобы беспощадно искоренить негативные явления в современной жизни: коррупцию, криминалитет, растление молодёжи. Большая часть этих работ далека от фундаментальности научного исследования. Они противоречивы, лишены профессионального академического лоска, чаще всего написаны в жанре статьи, в них больше риторики, чем доказательств. Но само появление их, так же как и книг уважаемого многими в России и ныне, к сожалению, покойного митрополита Иоанна (Снычёва), весьма симптоматично. Они являются реакцией на происходящее сегодня в стране. Интерес к теме «Иван IV» вдруг снова становится частью не только исторических, но и идейных, политических поисков наших современников.

Таким образом, оценки личности Ивана IV противоречивы, но не может быть такого, что каждая из интерпретаций является единственно верной. Если одни исследователи оценивают факты прошлого с либеральных позиций защиты прав человека, а другие — с позиций определённой классовой идеологии или интересов государства и т. д., то в итоге проявится только борьба мнений. Тем более что количество интерпретаций может увеличиваться в зависимости, например, от политической конъюнктуры. Контакт с историческим источником не может дать положительных результатов в сфере познания, если исследователь видит в этих древних текстах лишь реалии сегодняшнего дня, не замечая таких объективных факторов, как особенности правовой системы, приоритет тех или иных общественных ценностей, сущности цивилизационных процессов в жизни того или иного народа, государства в конкретном времени и пространстве.

Тогда как орлы слетелись со всей северной страны. Это не орлы слетелись — съехались все князья русские к великому князю Дмитрию Ивановичу{149} и брату его, князю Владимиру Андреевичу{150}, говоря им так: «Господин князь великий, уж поганые татары на поля наши наступают, а отчину нашу у нас отнимают, стоят между Доном и Днепром, на реке на Мече. И мы, господин, пойдём за быструю реку Дон... а в реку Дон кровь прольём за землю Русскую, за веру христианскую»...

Для нас земля Русская подобна милому младенцу у матери своей... И помиловал Господь Бог, человеколюбимец, князей русских: великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, меж Доном и Днепром, на поле Куликовом, на речке Непрядве.