Приключения капитана Коркорана - Альфред Ассолан

— Ее Величество королева Виктория жива еще? — спросил пастор. — А его светлость герцог Веллингтон? А баронет Роберт Пиль? Кто теперь у власти, виги или тори?..

Словом, пастор засыпал жену мою вопросами. Наконец разговор окончился, и мы отправились спать. На другое утро я отвез всю семью в Сингапур и, осыпаемый их благословениями, высадил их на набережной, передав чек на получение денег в банкирской конторе «Кранмер, Бернус и К°». Несколько дней позже этот достопочтенный пастор, которого звали Смитсон в сопровождении жены и девяти молоденьких Смитсонов отправился проповедовать Евангелие племени папуасов на Ван-Дименовой земле, указанной ему некоторыми путешественниками.

Быстрота, с которой мне уступил пастор свой остров, вызвала во мне ряд размышлений. Чего недоставало этому почтенному человеку? Было все, что нужно, чтобы вкусно поесть и попить. Был чудный климат, плодороднейшая почва, полное спокойствие, безграничная свобода и цветущая здоровьем семья, увеличение которой происходило весьма быстро. Разве он не мог спокойно играть в крокет днем, а в вист после захода солнца? Очевидно, что с моего острова его выгнала скука. Надоело ему видеть около себя только маленьких Смитсонов и вечно вести с госпожой Смитсон одни и те же разговоры, не имея даже тени какого-либо соседа, которого он мог бы любить или ненавидеть. Словом, он испытывал пытку того великого государя, которому всегда и все беспрекословно повиновалось, так что он воскликнул, обращаясь к своему первому министру: «Ну хоть когда-нибудь противоречь мне, насколько можешь!»

С другой стороны, моя дорогая Алиса, будучи превосходной музыкантшей, преисполненная ума, грации, доброты, кротости, ни малейшим талантом не обладает в поваренном искусстве. Так как она получила более миллиона в приданое, она воображает, что бифштексы родятся совершенно готовыми; пожалуйста, не отрицай этого дорогая; такое же воспитание получают самые прелестные девушки Парижа, и один Бог ведает, до чего это иногда доводит. Вот из этого следует, что мне нужен был некто для службы поваром. Вот тогда мне пришла в голову идея, глубину которой вы, несомненно, признаете.

Принять на службу обыкновенного слугу и перевезти его на мой остров дело невозможное. Никто не захочет жить в таком заточении. Мне нужно было искать семью настолько преследуемую, чтобы заточение на моем острове показалось ей благодеянием. Так вот нужного мне феникса я искал среди приговоренных к смерти.

Средним числом можно считать, что ежедневно палач на поверхности всего земного шара рубит с плеч пятьсот голов. Конечно, иными днями бывает более, иными менее, но, во всяком случае, это средняя цифра.

Итак, согласитесь сами, что из числа этих пятисот несчастных, по крайней мере, десять процентов вовсе не заслуживали ни виселицы, ни кола или гильотины. Следовательно, дело заключалось в том, чтобы найти такого несчастного и ловко спасти его. Я сел с Алисой в воздушный шар, и мы полетели искать, что нам нужно. Но я немного устал, — прервал себя Кватерквем, — позовите Акажу, пусть он сам доскажет свою историю.

Позвали Акажу, рассказавшего следующее особым, крайне своеобразным слогом:

— Я негр и сын негра. Дедушка мой был царем в Конго. Мой отец похищен белыми и бит постоянно кнутом, чтобы хорошо рос хлопок и кофе. Я Акажу, добрый негр, родившийся в Баю-Лафурш в Луизиане. Доволен тем, что живу на свете. Всю неделю ем соленую рыбу, а по воскресеньям свежую. Удары плетью три раза в месяц; плеть мне наплевать, смеюсь над нею: имею крепкую спину, толстую кожу, много терпения и танцую бамбулу каждый вечер в хорошее время года.

Шестнадцати лет я был рад, когда видел Нини. Любил Нини. Носил корзины вместо Нини. Носил ведра вместо Нини, работал метлой вместо Нини, танцевал с Нини, ссорился с друзьями из-за Нини, боксировал из-за Нини, глаза подбивали из-за Нини, таскал сахар и кофе из буфета для Нини в отсутствие хозяев, танцевал на голове и руках, чтобы позабавить Нини, и молил Бога о даровании мне Нини.

Нини кокетка. Нини говорила мне: ты мне надоедаешь. Нини смеялась с Самбо, расхваливала Самбо, приняла ожерелье от Самбо. Я страшно сердился. Подарил прекрасное платье Нини, она бросила Самбо. Я посватал Нини и получил ее. Была свадьба; поженились. Я очень был счастлив. Нини моя женушка; Нини ласкает подбородок Акажу, любит Акажу; делает счастливым Акажу.

Самбо очень мрачен, молчит и что-то много обдумывает. Подготовляет измену. Доносит господину на Акажу. Акажу секут три раза в неделю. Акажу во всем обвиняют. Захромала лошадь — Акажу виноват и порка; пропала охотничья собака, Акажу виноват и опять порка; украли серебро, опять Акажу виновен и опять порка. Что ни случись: все Акажу!

Вдруг большое несчастие. Господин убит в лесу, около своего дома. Кто сделал? Самбо обвиняет Акажу. Акажу не умеет защищаться. Белые приехали на лошадях человек с двести. Выслушали Самбо; поверили Самбо. Связали Акажу руки и ноги. Позвали судью, принесли веревку с петлей и пригласили Акажу говорить в свою защиту, но Акажу добрый негр, не злой, но глупый, что мог сказать? Приговорили Акажу повесить. Акажу много плакал, умолял милостивого Бога, много думал о Нини, которая кормила младенца Акажу; поцеловал Акажу свою Нини, поцеловал своего ребенка и сказал прощай всему миру, проклиная подлого Самбо. Прочитал Акажу в последний раз молитву и готовился сделать «к-ку, к-ку!», захваченный за шею и болтая ногами.

Вдруг Акажу слышит крики: «Пожар! Пожар!» Белые разбежались поглядеть, где горит, и в то же мгновение ангел с неба, масса Кватерквем подлетает, перерезывает веревку, берет Акажу в воздушный шар и насмехается над судьбою в пятистах футах от земли в воздухе. Огня оказалось столько же, сколько на моей руке. Белые пришли в ярость, увидев, что веревка Акажу обрезана, и из ружей стреляли в воздушный шар, а Акажу от души смеялся. Масса Кватерквем на следующую ночь после спасения Акажу поехал и привез Нини и сына моего Зозо. Акажу целовал ноги массы Кватерквема и клялся последовать за ним на край света. Нини последовала за Акажу, а за Нини последовал Зозо, и тогда масса Кватерквем перевез их на свой остров. Акажу очень, очень рад. Работать, копать лопатой землю и ухаживать за маленькими пони массы Кватерквема. Нини готовит кушанье; она хорошая кухарка, потому что лакомка. Зозо обмазывает себе щеки вареньем. Нини очень довольна, называет Зозо шалуном, но все же любуется им. Акажу и Нини работают только четыре часа в день и никогда более. Никогда их не секут. Масса Кватерквем, путешествуя, берет с собою Акажу. Акажу оберегает воздушный шар. Акажу всегда рад пожертвовать жизнью за массу Кватерквема.

После этого своеобразного, простодушного рассказа, не раз вызывавшего смех присутствовавших, Сита и Алиса разошлись в свои комнаты. Коркоран приказал приготовить самые лучшие комнаты дворца для своего друга и его жены. В тот момент, когда Кватерквем поднимался с места, намереваясь последовать за женою, магараджа, удержав его за руку, сказал:

— Останься! Ты мне нужен. Возьми эту сигару и выслушай меня внимательно.

После этого он рассказал ему подробно все, что произошло в течение этого дня, и дал ему прочесть письмо Дублефаса к лорду Генри Браддоку. Когда Кватерквем прочел письмо, Коркоран спросил его: