Приключения капитана Коркорана - Альфред Ассолан

Такое извинение казалось весьма правдоподобным, и Коркоран, видимо смягчившись, спросил:

— Но все же, каким образом вы вошли в арсенал? Наконец скажите, кем был произведен выстрел?

Вдруг точно из земли выросло и появилось новое лицо, не дожидаясь вопроса заявившее:

— Это я, государь, выстрелил, я, добрый негр Акажу!

Новоприбывший оказался негром в шесть футов ростом.

Его руки были так же толсты, как ноги огромного человека, а ноги подобны были толстенным деревянным пням, а между тем лицо было чрезвычайно добродушное, и он смеялся, показывая ослепительной белизны зубы.

— А ты, добрый негр Акажу, которого я в первый раз в жизни вижу, каким образом здесь очутился?

— Я сторожил шар в отсутствие массы Кватерквем. А он любопытен, — добавил он, показывая пальцем на Сципиона, — а я верен; вот он и попался: получил выстрел из револьвера в руку.

И действительно, кровь текла из руки доктора Рускерта, но он не обращал на это внимания, очевидно поглощенный ожиданием несравненно более важной опасности. Коркоран сказал:

— Так вот, добрый негр Акажу, расскажи, как произошло дело, так как нет других свидетелей, кроме тебя и слона, а мой бедный Скиндиа, к сожалению, лишен небом дара слова.

Тогда Акажу, переложив справа налево жвачку, которую он держал за щекою, начал объяснять, как происходило дело.

— Масса Кватерквем поручил мне охрану шара. Вот я и спал одним глазом, то левым, то правым. Он взобрался на стену арсенала и делал какие-то знаки кому-то, стоявшему за стеною; потом соскочил вниз, везде шарил, рассматривал и делал карандашом какие-то заметки и отсчитывал бомбы и ядра. Я, очень этим удивленный, открыл правый глаз и внимательно всматривался. Но он продолжал расхаживать и, подойдя к шару, хотел рассмотреть механизм; тогда я выстрелил из револьвера. Он испугался и хотел убежать в главные ворота, но был задержан Скиндией. Хотя и животное, но очень умное!

— Прекрасно, добрый негр Акажу! Вот тебе двадцать рупий. Масса Кватерквем будет очень тобою доволен…

Лицо негра засияло радостью. Он, став на колени перед магараджей, усердно благодарил его.

Коркоран, обратившись к Рускерту, сказал:

— Я вы, господин Сципион Рускерт, доктор Иенского университета, потрудитесь следовать за мною и объяснить мне, с какой целью вы перелезаете через стены, рискуя выстрелами часовых.

— Государь! — сказал с напускным высокомерием шпион. — Вспомните о международном праве! Вы дадите отчет в этом злоупотреблении власти как Пруссии, так и Англии. Остерегитесь!

— Милейший Рускерт, я дам отчет только одному Богу, которого я боюсь гораздо более, чем Пруссию и Англию. Если вы честный человек, тогда вам нет оснований опасаться проверки вашего поведения, если же вы человек бесчестный, тогда вы не заслуживаете никакой пощады.

В это время подошел Сугрива, сопровождаемый солдатами, конвоировавшими взятого в плен индуса, с руками, связанными за спиною. Коркоран сказал Сугриве:

— Арестуйте доктора Рускерта. Пусть запрут его в одной из зал дворца и поставьте у дверей двух часовых… Для большей безопасности Луизон будет содействовать этим часовым.

Сугрива, подняв руки вверх в виде кубка, отвечал:

— Государь! Не прикажите ли содержать отдельно этих двух арестованных?

Рускерт, сохранявший до сих пор полное хладнокровие, увидев индуса, видимо, смутился. Он глазами подал какой-то знак индусу, вероятно приглашая его молчать, но тот оставался совершенно невозмутимым и не обращал на него никакого внимания, точно видел первый раз в жизни.

Коркоран, приметив знак, сделанный Рускертом индусу, спросил Сугриву:

— Где ты задержал этого человека?

— Государь! — отвечал Сугрива. — Не я его задержал, а Луизон. Когда я несколько минут тому назад по вашему приказанию оцепил солдатами парк, дворец и арсенал, я вдруг увидел человека, скакавшего по дороге в Бомбей. Эта поспешность показалась мне подозрительной, так как не за чем так торопиться, если совесть чиста. Я закричал, приказывая этому человеку остановиться, но он поскакал еще быстрее. В этот самый момент, по счастью, появилась Луизон.

— Как? Так вы, мадемуазель Луизон, там очутились? А между тем я поручил вам охрану дворца! — прервал Сугриву капитан, обращаясь к тигрице и стараясь придать своему голосу строгий тон.

Но Луизон поняла, что он не сердится, и, став на задние лапы, оперлась передними об его плечи, ласкаясь головою.

— Государь! — продолжал Сугрива. — Как только Луизон увидела скачущего на лошади человека, она, поняв, в чем дело, догнала его и стала перед ним поперек дороги. Лошадь, испугавшись, взвилась на дыбы и сбросила всадника, а Луизон лапой придавила его плечи к земле и держала его до моего прибытия с солдатами.

Доктор Рускерт и индус, слушавшие этот рассказ с большим вниманием, видимо, успокоились и ободрились, так как убедились, что Сугриве, кроме этого, ничего не было известно. Коркоран сказал, обращаясь к Сугриве:

— Но, наконец, какие у тебя основания подозревать этого человека? Действительно, он скакал на лошади, но ведь это не преступление?

— Государь магараджа, изображение Брамы на земле небесное воплощение Вишну, — сказал индус умоляющим голосом, — да благословенно будет ваше великодушие. Вы не способны подозревать несчастных и обижать слабых. Клянусь, государь, божественным Шивой, что я ни в чем неповинен.

— Кто ты такой? — спросил Коркоран индуса.

— Государь! Зовут меня Вибисбана и я бедный парс, торговец в Бомбее. По несчастью, я попал в Бхагавапур, где намерен был купить хлопок для моих английских корреспондентов. Да будет проклят день, когда я явился в ваше государство, так как теперь меня подозревают в каком-то гнусном преступлении!

Кроткое и покорное своей участи выражение лица этого человека вызывало сожаление.

— Нашли при нем что-либо подозрительное? — спросил Коркоран.

— Нет, государь! Ничего не нашли, кроме одежды и денег.

— В таком случае развяжите его и отдайте ему лошадь! — приказал Коркоран.

Сугрива и солдаты поспешно выполнили повеление государя.

Радость засверкала в глазах индуса. Рускерт также очень доволен был его освобождением.

Но вдруг совершенно неожиданное обстоятельство изменило решение Коркорана.

Появился маленький Мусташ, держа в пасти письмо, запечатанное на европейский лад. Такого рода письма чрезвычайно редки в Бхагавапуре, и потому это изумило магараджу. Взяв письмо и приласкав Мусташа, он, взглянув, увидел, что адрес написан по-английски, и прочел следующее: