Домик номер шестнадцать - Наталия Романова

  Странно… Альбина приоткрыла комнату, откуда лился звук. За фортепьяно сидел Миша и наигрывал Бетховена. Так, словно он всю жизнь исполнял классику на Бехштейне. Расслаблено, прикрыв глаза, не смотря на клавиши. Рукава светлой рубашки закатаны, пуговицы расстёгнуты почти до середины, полы выпростаны из брюк.

  Бархатистый, окутывающий звук Бехштейна, льющаяся прекрасная мелодия Бетховена и мужчина, играющий с закрытыми глазами. Пальцы бегут по клавишам цвета слоновой кости, лаская их как женщину, воздушно, едва касаясь и с нажимом, заставляя звук метнуться вверх и упасть к ногам, задерживаясь в груди, сворачиваясь там тёплой кошкой. А потом вынуждая эту кошку царапать что-то внутри, тосковать по чему-то, будто ноет нерв…

  Альбина знала, что Михаил окончил музыкальную школу, как и Матвей, сейчас в эту же школу ходит Даниил. Но окончить школу и не утратить навык во взрослом возрасте – разные вещи. Все, закончившие музыкалку, из знакомых Альбины, не подходили к инструменту больше никогда за всю оставшуюся жизнь. А Михаил играет… играет Бетховена!

  На цыпочках она подкралась к нему и встала за спиной, заворожено смотря на руки, парящие над клавишами. Белая, чёрная, белая, белая, белая, чёрная…

- Что стоишь? Присаживайся, - Михаил кивнул на стоявшую у стены банкетку, специальную, для пианино. Обычно на неё садилась Идида Яковлевна, когда занимался Даниил. – Рядышком, - он уточнил, показав головой, куда удобней поставить стул.

  Альбина пристроилась, какое-то время сидела тихи-тихо, слушая игру Михаила. Простая, но вечная мелодия «К Элизе» сменилась вальсом Шопена в до-диез миноре. Фредерик тогда жил в Париже и был влюблён в решительную красавицу Жорж Санд. О ней до сих пор говорят: «Она – сама харизма и секс в чистом виде», через два года он умер. Камиль Сен-Санс и его знаменитый «Лебедь», под который зачаровывала танцем Майя Плисецкая. И, наконец, Ян Тьерсен, с его знаменитой мелодией для кинофильма «Амели».

- Ух, - Альбина в восторге замерла. – Не знала, что ты умеешь играть.

- Я и не умею, - пожал плечами Миша. – Просто у тебя нет слуха, - тихо засмеялся и поцеловал в щёку. – Баловство. Третий концерт Рахманинова я не одолею, - он улыбнулся.

- Ничего себе баловство. А ещё что-нибудь можешь?

- Иди сюда, - он пододвинулся на своей банкетке, усадил Альбину между ног, её голые бёдра касались бархатистой поверхности банкетки с одной стороны и ног Михаила с другой. – Вот это, угадаешь?

  Итальянская полька Рахманинова! Это даже Олеся угадает! Тра-та-та-та. Альбина улыбалась, смотря на пальцы Михаила. Ощущение тепла не покидало её, и дело вовсе не в теле Михаила, тесно прижатом к её спине, не в дыхании в затылок и не в центральном отоплении. Тепло чувствовалось внутри, где-то под ложечкой и в районе сердца. Тра-та-та-та! И звук затих.

- Не могу больше.

  Михаил резко выдохнул, будто не дышал всё это время, развернул к себе Альбину лицом, прижал, до боли, до невозможности дышать, и начал целовать. Мгновенно закружилась голова, бросило в жар, не хватало дыхания, потерялись мысли, их попросту не стало. Только тёмные точки в глазах и оборвавшееся «тра-та-та-та» Итальянской польки Рахманинова.

  Альбина двинула бёдрами, обхватив ногами талию Миши, почувствовала эрекцию, потёрлась, возбуждая сильнее, словно это было возможно. Возможно?

  Михаил, как безумный, целовал хаотично, дышал рвано, оставлял следы на белой, нежной коже, держал настолько сильно, что останутся синяки, непременно останутся. Тесёмка сорочки сползла с плеча следом за рукавом халата, оголилась грудь, чем тут же воспользовался Миша, жадно вбирая сосок, а потом и всю, целиком, оставляя и там болезненный след.

  Руки Михаила скользили, надавливали и сжимали, сминали, чтобы тут же отпустить и снова вцепиться губами, зубами, проводить горячим языком, зацеловывать и снова сжимать. Альбина тяжело дышала от возбуждения, голова кружилась, стены покачивались, в голове звучал вальс Шопена, посвящённый странной, яркой, взрывной Жорж Санд. Она хотела Михаила до умопомрачения, боли в животе, в голове, помутнения рассудка. И так же любила. Любила?

- Милая, - голос звучал откуда-то из вне атмосферного слоя. – Милая, давай остановимся, дверь не закрывается на замок.

  Альбина судорожно вздохнула, что-то душило её, и это было больше, чем просто желание секса. Секс – это самое малое, что требовалось сейчас.

- Пойдём к нам.

«К нам»… «Нам»… «Нам»… звучит, как Итальянская полька.

  Альбина кивнула, бездумно соглашаясь, резко встала, игнорируя головокружение, и отправилась на мансарду, слыша мужские шаги сзади, чувствуя тепло, Михаил шёл вплотную.

- Я в душ, - прошептал у дверей и отправился дальше по коридору, а Альбина побежала по лестнице вверх. Успела только посмотреть на себя в зеркало. Глаза горят, губы припухли от поцелуев, волосы взлохмачены, при этом лежат красивой волной. Две капельки духов на запястья и улыбка счастливой женщины дополнили образ.

  Михаил пришёл быстро, скинул махровый халат, быстро переоделся. Хлопковые штаны на резинке, домашние, в клетку, и футболка без принта и надписей. Кажется, и не он извлекал звуки из старинного Бехштейна десять минут назад, не он вдавливал в себя Альбину и не он целовал до безумия, боли, исступления.

  Вытянулся на кровати и подозвал к себе Альбину, та прокралась, ступая мягко, покачивая бёдрами, ликуя от восхищённого взгляда мужчины, направленного на неё. Он любил её! Любил! И восхищался. Даже боготворил! И в этом было что-то невозможное, нереальное и несбыточное.

- Мне надо тебе кое-что сказать, - одним движением Михаил остановил попытку Альбины поцеловать и уложил рядом, фиксируя ото всяких движений. Она не могла пошевелить рукой, ногой, даже телом. Лежала, как в коконе из Михаила Розенберга.

Альбина согласно кивнула. Кивать она могла и не оставляла попыток дотянуться губами хотя бы до гладко выбритого подбородка.

- Завтра утром я улетаю в Штаты, - проговорил Миша.

- Зачем? – Альбина задёргалась в сильных руках, но выбраться не удалось.

- Бой Евсеева через три дня, ты же знаешь, - Михаил внимательно посмотрел на Альбину. – Матвей с Олегом уже там.

- Ты не собирался!

  Михаил действительно не собирался в Штаты, сказал, есть кому справиться. Бой был не основным, не таким уж важным для «Ирбиса», несмотря на родственные связи. Евсеев не был ещё спортсменом мирового уровня, Михаил мог себе позволить не присутствовать на боях в Штатах. Что изменилось?

- Гервиц должен был, - сморщился Михаил. - Придётся мне.

- Ладно, - Альбина кивнула.

  Ей, конечно, не понравилось, но что она скажет? Что подозревает всех и каждого, начиная с Ольги Алексеевны, которая обязательно будет сопровождать Михаила, заканчивая новой переводчицей, дамочкой бойкой и симпатичной. И это не считая того, что там живёт Софа. Да, в другом штате, ехать, если верить гугл-карте, пять часов на машине, но разве это расстояние?! К тому же существует авиация. Час лёту, по прикидкам Альбины.