Калинов мост - Василий Анатольевич Криптонов

ногами уже не чернота, как на том берегу, а грунт такого же цвета, как мне показывали во Вратах. Ну, по ходу, промежуточный этап — всё. Отлично.

На всякий случай я не спешил оборачиваться. Стоял и смотрел, как переходят мост остальные. Их потряхивало. Каждый то и дело вздрагивал и останавливался. С людьми говорили призраки, как Катерина Матвеевна со мной. В слова я не вникал, буквально за шкирку оттаскивал своё сознание. Там — личное, не надо мне туда. И никому не надо. Частную жизнь я уважаю.

Первым со мной поравнялся Егор. Лицо его было залито слезами, но выражало решимость. Я похлопал друга по плечу. Егор кивнул.

Глазами тех, кто пока стоял на том берегу, я видел этот. И испытывал когнитивный диссонанс, что бы это ни значило. Потому что видел совершенно пустой чёрный берег. И чувствовал беспокойство оставшихся. С их точки зрения мы задом наперёд переходили гладкий металлический мост, а, сходя с него, исчезали.

Те, что были подключены к тысяче, хотя бы могли видеть глазами перешедших и понимали, что сие есть иллюзия. «Запасники» такой возможности были лишены, и тысячские их успокаивали, объясняя, как обстоят дела. Вроде бы успешно.

Переход занял немало времени. Однако у меня сложилось впечатление, будто время тут вообще как бы не работало, что ли. Сложнообъяснимое чувство.

— Владимир, — подал голос Егор.

— М?

— А ты заметил?

— Я дофига чего заметил. Ты о чём конкретно?

— Мы не дышим.

— Чего?..

Егор разжёвывать не стал. Я сам провёл эксперимент. Выдохнул и подождал. Один, два, три человека перешли мост. Вот процокал лапками пятящийся паук, подошёл ко мне и встал рядом, ожидая приказов. Следом за ним прошёл Разрушитель. Потянулись другие охотники…

Вдыхать не было нужды. Егор оказался прав.

— Ну и что это значит? Мы умерли, что ли? — задумчиво спросил я, скорее самого себя.

— Не, — отмёл Егор. — Просто мы — там.

Я кивнул. И, вдохнув, просто ради собственного удовольствия, повернулся.

Интерлюдия

— Не хочу, — твёрдо сказала Катерина Матвеевна и оттолкнула тарелку.

Сидящий напротив неё гигантский скелет расхохотался.

— Рано или поздно тебе придётся есть.

— Смею возразить, сударь: не придётся. Я совершенно не голодна. Более того, мне даже дышать здесь не нужно.

Лица Кощея Катерина Матвеевна не видела, потому что лица у него не было. Был череп, который не выражал никаких эмоций. Но всё же досаду потустороннего царя она почувствовала. Когда-то он, видимо, был человеком и сохранил об этом смутные воспоминания. А может, таким человеком был, что ел лишь ради удовольствия, не задумываясь о том, что еда нужна для того, чтобы жить.

Здесь же голода не было. Как не было дней и ночей. Катерина Матвеевна понятия не имела, сколько времени она провела в кощеевом царстве.

Какими бы аппетитными ни выглядели кушанья, предлагаемые Кощеем, она не прикасалась к ним и пальцем. Не брала кубка с вином, отказывалась от воды. Всё потому, что ещё в самый первый раз увидела…

Как это у неё получилось — сама не поняла. Перед ней стояла тарелка с тонко нарезанным окороком, рядом — золотой кубок, наполненный вином, блюдо со сладостями. Катерина Матвеевна, которую только что похитили, не могла ещё даже и думать о еде, но Кощей настаивал, страх подталкивал уступить. И она потянулась к ножу с вилкой.

Но тут сзади что-то стукнуло. Испуганная, Катерина Матвеевна обернулась и увидела вышедшего из стены чёрта. Тот поклонился Кощею, да так, нагнувшись, и застыл в ожидании приказов.

«Анчутус, — громыхнул своим ужасным голосом Кощей. — Будешь за ней присматривать. Следить, чтоб не сбежала. И не вздумай ей навредить! Хоть царапину увижу — спрошу. А как я спрашиваю, знаешь».

Чёрт по имени Анчутус задрожал и поклонился ещё ниже. Катерина Матвеевна, поняв, что непосредственной опасности от него не исходит, повернулась обратно к тарелке. И на короткое мгновение, поворачиваясь, увидела, что окорок весь чёрный, гнилой и кишит опарышами. В кубке, судя по цвету, навозная жижа, а вместо сладостей по драгоценному блюду ползают какие-то твари.

Катерина Матвеевна сумела не выдать страха и омерзения. Постаралась унять дрожь, отложила приборы и скрестила руки на груди.

С тех пор Кощей не смог добиться от неё ничего. Почему-то ему было очень важно заставить пленницу есть. И чем сильнее он настаивал, тем всё более крепла уверенность: этого делать нельзя. Катерина Матвеевна противилась, и поделать с ней Кощей, к счастью, ничего не мог.

Пленнице выделили в крепости собственные покои. В просторном помещении стояла большая удобная кровать с балдахином, так и манящая прилечь. Раздеваться Катерина Матвеевна даже не думала, но — ложилась. Закрывала глаза. Спать не хотелось совершенно, однако других занятий попросту не было. Но как только опускались веки, наплывала сонливость, мысли начинали путаться.

Ощутив это впервые, Катерина Матвеевна резко поднялась и открыла глаза. Уснуть в этой кровати показалось ей такой же страшной ошибкой, как и отведать местной еды.

Времени не ощущалось совершенно. Пытаясь вспомнить последовательность событий своего здесь пребывания, Катерина Матвеевна раз за разом терпела полнейшее фиаско. То ей казалось, что она только что очутилась в плену, то создавалось впечатление, что живёт тут уже многие годы.

Страха больше не было. На его место пришла апатия. Единственное, что ещё заставляло сердце биться чаще, это мысли о Владимире. В том, что он за ней придёт, Катерина Матвеевна не сомневалась. Пусть они уже и давно не виделись — всё равно. Он придёт. Не потерпит и не простит такого.

Чёрт Анчутус, всюду таскавшийся за ней, не чинил никаких препятствий, только временами тоскливо и несмешно шутил. Да и шутками это назвать было нельзя — сплошь похабщина да ругань. Век бы той не слышать брани, что нечистый издавал… Катерина Матвеевна, полагающая себя девушкой без предрассудков и близкой к народу, вынуждена была признать, что существуют такие глубины русского языка, куда до сих пор путь ей был заказан.

— Я прогуляюсь, — сказала Катерина Матвеевна и встала из-за стола.

Кощей не ответил. Сидел молча и неподвижно — мертвяк мертвяком. Сам он тоже в еде не нуждался, это ясно.

Катерина Матвеевна вышла из обеденного зала, и Анчутус зацокал копытами вслед за ней.

Крепость Кощея представляла собой странное сооружение. Вокруг была высокая каменная стена с единственными воротами. Потом — узенький внутренний двор. За ним, собственно, замок. Замок же, в свою очередь, был построен вокруг гигантского металлического