Паучиха. Личное дело майора Самоваровой - Полина Елизарова

* * *

Инфанта придирчиво рассматривала себя в большое, висевшее над раковиной зеркало.

«Старею… Через пару лет пора будет грудь подтянуть…» — вздохнула она, натягивая водолазку.

Затем достала из сумочки небольшой флакончик арабских, подаренных Виолеттой Семеновной духов. Духами, убедив себя в том, что ее тело должно пахнуть чистотой, с едва уловимым, оставшимся после душа ароматом пачули, она не пользовалась. Но этот флакончик из разноцветного, тончайшего стекла носила при себе, чтобы при необходимости вдыхать их густой, способный перебить людские запахи восточный аромат.

От ее клиентов разило потом, замаскированным дезодорантом или туалетной водой, остатками застрявшей меж зубов еды, затхлыми шкафами, лекарствами и табаком. А если они были больны — их тусклая кожа едва уловимо источала запах подгнивающего плода.

По запаху ее воображение в минуты дорисовывало не озвученное, но очевидное — их место в пищевой цепочке, условия проживания, вредные привычки, наличие или отсутствие секса и спорта, даже заботу ближнего.

Открыв флакончик, Инфанта намочила тягучей эссенцией палец и с удовольствием вдохнула заигравший вдруг по-новому аромат. Отчего-то уверенная в том, что присутствующие в букете парфюмерной композиции растения цветут на далеком острове Бали, она нанесла по капельке за ушами и бережно убрала флакончик в сумку.

Выйдя из кабинки, наткнулась на высокого, статного, хорошо одетого молодого мужчину и с удовольствием отметила во встреченном на пути зеркале его жадный, обращенный ей во след взгляд.

— Ваш кофе уже остыл, — услужливый официант казался близнецом парня из турагенства. — Поменять?

Инфанта кокетливо пожала плечами. Расценив это как знак согласия, набриолиненный парень схватил со стола чашку и умчался.

Она достала переполненный сообщениями основной телефон.

Даня уточнял, все ли в силе на вечер. Петя спрашивал, бронировать ли коттедж под очередной сбор ордена, намечавшийся на середину декабря. В следующем сообщении Петя докладывал: назойливо стучавшийся к ним Вислаков, оказывается, косвенным образом связан с ее «объектом».

Приятная новость, обозначившая возможность получить новые, пока не вполне понятные рычаги давления, не вызвала особых эмоций.

Ответив Дане и проигнорировав Петю, она достала второй мобильный и дважды перечитала сообщение от твари.

Подошел официант и, рассыпаясь в извинениях, принес новый кофе. Подняв на него голову, она заметила, что молодой мужчина, уже другой, не тот, с которым она столкнулась, выходя из туалета, сидя за столиком, издали заинтересовано разглядывает ее.

«Неужели в наше время мужики еще способны видеть что-либо, кроме экрана своего мобилы? — улыбнулась Инфанта. — Или эта «Тайна Богини» — так, в переводе с арабского назывались духи, — действительно обладает магической силой?».

Скользнув по мужчине взглядом, за нарочитым безразличием скрывавшим ее смущение, она поймала себя на мысли, что впервые за все время тайного существования, до сего времени исправно подпитывавшего не только ее гордыню, но и общую кассу, она категорически никого не хочет видеть: ни Петю, ни Виолетту, ни Максима Тимофеевича, ни Игоря Петровича, ни даже Татьяну Федоровну, к которой всегда относилась с оттенком легкой жалости.

Хотелось одного: вложить свою руку в Данину и шагнуть с ним в картинку из постера; шагнуть из тени в свет.

Не зная, чем себя занять, чтобы не начать в ответ пялиться на мужика, Инфанта залезла в калькулятор.

Если лететь «бизнес-классом» и, ни в чем себе не отказывая, провести на Бали хотя бы дней десять дней, получалась весьма приличная сумма.

Мечта, тем более шальная и внезапная, всегда стоит дорого.

А впереди еще будет много мечт…

И это значит, что эти жалкие, алчные, трусливые люди, как ни крути, ей все еще нужны…

Рассчитавшись за кофе, оставив набриолиненному хорошие чаевые и неожиданно для себя на ходу подмигнув кафешному пикаперу, она вышла на улицу.

Моросил косой, мелкий, похожий на робкий вальс, дождик.

До свидания оставался час.

Она еще успевала забежать в кондитерскую, чтобы купить вкуснейший торт-суфле.

Даня, как выяснилось, был сладкоежкой.

Вспомнив его мягкий, с сочной родинкой живот и обоих мужиков из кафе, она ощутила себя до одури желанной, сочащейся и расслабленной, готовой немедленно осчастливить своей податливой готовностью любого встречного.

Чтобы, не расплескав, законтейнировать это мучительно-сладкое состояние, она достала из сумочки мобильный.

Не придумав ничего лучшего, набрала номер твари.

* * *

Варвара Сергеевна не стала делиться с дочерью всеми событиями прошедшего дня. Будь она откровенна, Анька, с ее эмоциональностью и обостренным чувством справедливости, так или иначе нашла бы повод испортить отношения с доктором.

А насчет полковника… Для того чтобы объяснить Аньке, что именно произошло сегодня у него в кабинете, пришлось бы признаться дочери в постыдно звучащих на слух вещах.

Мораль несовершенна до безобразия.

Одни и те же события, являющиеся для кого-то драгоценными воспоминаниями, у других, как ни странно, зачастую самых близких, способны вызвать только жгучее отторжение.

Для Аньки полковник был начальником ее матери, крепким профессионалом, имевшим вес и уважение в городе, надежным другом, всегда готовым прийти на помощь. И еще — устойчиво женатым человеком.

Разрушать этот надежный, как портрет вождя на стене, образ, мать не имела права.

С Валерой было еще сложнее — он был «спасателем», сумевшим сделать Анькину немолодую, со сложным характером мать счастливой.

Ларка, единственная подруга, была далеко, да и чем она может помочь?..

Самоварова понимала, сколь нелепо звучали бы на слух для прошедшей плен прокурорши размытые, связанные с глубоко личным жалобы на преследовавший ее злой дух…

Валокордин, наспех накапанный дочерью, подействовал: голова стала пустой и тяжелой. Кувыркавшаяся в ней истерика никуда не исчезла, но словно прилегла на время подремать.

Было только четыре дня.

Спать не хотелось, но и оторвать тело от дивана казалось непосильным подвигом.

Варвара Сергеевна открыла свою страничку в соцсети в когда-то подаренном Валерой дорогом мобильном. Вспомнилось, как он за ней ухаживал, как, прибегнув к помощи сына, прислал с ним телефон в эту квартиру, когда она, влюбленная и уязвимая, глупейшим образом на него обиделась, мысленно нагородив бог знает что.

Так ясно, будто было вчера, вспомнилось, как они жили на его даче, как доктор готовил завтраки и боролся с ее курением. Как бродили, держась за руки, по Риму.

В одной из витрин роскошных магазинов рядом с Piazza di Spagna она увидела черно-белый шелковый платок. Надев очки, разглядела и цену. Ахнув, махнула рукой и, рассмеявшись, сказала доктору, что под такой платок нужен кабриолет.