Дикие гены - Хельга Хофман-Зибер

Причина ТКИД заключается в генах. И хотя к настоящему времени мы знаем уже о нескольких генетических мутациях, которые приводят к ТКИД, у каждого пациента имеется только один дефектный ген, который нуждается в исправлении, и это обстоятельство делает ТКИД особенно интересным для специалистов генной терапии.

Андерсон и его команда специализировались на ТКИД, вызванном дефицитом аденозиндеаминазы (АДА) – фермента, который вырабатывается лимфоцитами и в обязанности которого входит разложение токсичных продуктов обмена веществ. Если этот процесс нарушается, то лимфоциты тонут в собственных отходах и умирают. Для данной формы заболевания характерно то, что определенный уровень самочувствия можно поддерживать и без пересадки костного мозга, только за счет регулярных инъекций недостающего фермента. Правда, этого не всегда удается достичь, и в случае с четырехлетней Ашанти де Сильва возникла угрожающая ситуация, когда заместительная ферментная терапия дала сбой.

Во избежание самого тяжелого исхода Френч Андерсон и его коллеги Майкл Блейз и Кеннет Калвер взяли у девочки часть ее же лимфоцитов и в лабораторных условиях внедрили в них с помощью ретровирусного вектора правильную копию гена АДА. Измененные клетки были размножены в лаборатории и затем на протяжении двух лет регулярно вводились в кровеносные сосуды Ашанти.

Поскольку лимфоциты имеют ограниченный срок жизни, всем было ясно, что такая генная терапия имеет временный характер. Однако эффект нового метода превзошел все ожидания. Иммунная система Ашанти восстановилась, ее здоровье улучшилось. Даже спустя десять лет после последней процедуры в 10 процентах ее лимфоцитов все еще обнаруживались измененные гены.

Научный мир и пресса ликовали. Андерсона носили на руках, во всех учебниках его называли основателем генной терапии.

Фанфары, ликование и крики «Браво!»

Хэппи-энд!

Вот так выглядит научный успех!

Однако в случае с Ашанти мы вынуждены сделать небольшую оговорку. Дело в том, что она, как и прежде, продолжала получать заместительную ферментную терапию.

Секундочку! Но ведь тогда не совсем понятно, какая часть успеха приходится на генную терапию, а какая – на ферментную. Итак, фанфары пока умолкают. Остается только скромная радость по поводу успеха.

А потом была еще одна девочка, Синтия Катшолл, к которой спустя несколько месяцев после Ашанти был применен тот же метод лечения. Но добиться такого же успеха, как у Ашанти, не удалось. Правда, и Синтия продолжает получать заместительную ферментную терапию и до сих пор жива.

Фанфары и радостные крики окончательно отменяются…

Сегодня все согласны с тем, что эффект первого опыта генной терапии был преувеличен. Хотя Ашанти де Сильва и Синтия Катшолл до сих пор неплохо себя чувствуют, можно со всей определенностью сказать, что такой положительный исход нельзя приписывать одной только генной терапии. Но в 1990-е годы на этот счет господствовала иная точка зрения. Все превозносили новый метод.

Однако в сентябре 1999 года в США произошел трагический случай. Врач Джеймс Уилсон производил в Пенсильванском университете исследование редкого наследственного заболевания – недостаточности орнитинтранскарбамилазы (ОТК).

Эта болезнь встречается примерно у одного из 30 тысяч новорожденных, а ее причиной служит один дефектный ген. Как видно из названия, пациенту не хватает ОТК – фермента, который в печени преобразует ядовитый аммиак в мочевину, впоследствии выводимую из организма через почки.

Аммиак выделяется при разложении белков. Если пациенты с недостаточностью ОТК едят богатую белками пищу, например яйца, мясо, рыбу, молочные продукты, бобовые и т. и., у них повышается содержание аммиака в крови, следствием чего становятся такие типичные симптомы, как сильная рвота, судорожные приступы, увеличение печени или повреждение нервных клеток. В особо тяжелых случаях может наступить кома и смерть или тяжелое поражение головного мозга. Особенно часто подобная картина наблюдается у новорожденных.

О Джессе Гелсингере можно сказать, что ему еще повезло. Он родился с недостаточностью ОТК, но болезнь протекала в довольно мягкой форме. Отказываясь от богатой белками пищи (например, от яичницы с беконом на завтрак) и регулярно принимая лекарства, Джесс мог поддерживать уровень аммиака в крови на приемлемом уровне и довольно неплохо себя чувствовать. Он сумел окончить школу, строил планы на дальнейшую жизнь, был полон собственных идей и открыт для идей окружающих. Узнав о клинических исследованиях Уилсона, он пришел в восторг: генная терапия против недостаточности ОТК! Будущее стучалось в дверь, и Джесс был готов ее открыть.

Уилсон и его команда сконструировали аденовирусный вектор, который должен был доставить правильный вариант гена ОТК в печень. Поскольку сомнений в том, что иммунная система быстро обнаружит этот вектор, не было, все понимали, что действие генной терапии будет носить временный характер. Поэтому цель первого клинического эксперимента заключалась лишь в том, чтобы выяснить, какая доза вирусных векторов хорошо переносится организмом и приведет ли это хотя бы к кратковременному улучшению состояния пациента. В случае успеха данный вид терапии можно было применить по отношению к маленьким детям, родившимся с этим заболеванием.

Джесс, его отец и лечащий врач Стив Рейпер вели долгие беседы, в которых обсуждались факторы риска и возможности новой терапии. Доктор Рейпер с энтузиазмом поддерживал проект. Он рассказал об одной участнице эксперимента, у которой резко улучшились анализы после первого же применения этого метода (впоследствии выяснилось, что это улучшение было результатом случайного колебания и не имело никакого отношения к лечению). Однако Рейпер умолчал о том, что эксперименты на обезьянах с применением предшествующего варианта аденовирусного вектора закончились смертью нескольких животных.

В конце концов Джесс, которому только что исполнилось восемнадцать лет, подписал согласие на проведение опыта и получил официальный индекс ОТК.019, то есть стал девятнадцатым испытуемым в генно-терапевтическом исследовании лечения недостаточности ОТК.

И вот тут удача отвернулась от Джесса Гелсингера. Девятого сентября 1999 года его положили в клинику Пенсильванского университета. Было проведено полное обследование и взяты все анализы, чтобы определить состояние здоровья и пригодность к участию в эксперименте. Анализ показал повышенное содержание аммиака в крови. Согласно официальным правилам, Джесса должны были отстранить от участия в опытах, но этого сделано не было.

Вместо этого 13 сентября 1999 года ему ввели в общей сложности 38 триллионов измененных вирусов непосредственно в печень. Таким образом, в организме Джесса в тот момент находилось, по крайней мере, столько же вирусов, сколько и собственных клеток тела. Через несколько часов его состояние резко ухудшилось, поднялась температура. Иммунная система всеми силами боролась с введенным вектором, следствием чего стали воспалительные процессы во всем теле. Через четыре дня он скончался от множественного отказа внутренних органов.