Шепот за окном - Алекс Норт

– Мы закончили с осмотром, – сказал он. – Завтра утром вы с Джейком можете вернуться домой.

– Это хорошо. А что там Норман Коллинз?

– Мы предъявили ему официальное обвинение в убийстве Доминика Барнетта. Он признал, что останки в доме принадлежат одной из жертв Картера, которую мы так и не нашли. Тони Смиту. Коллинз все время был в курсе.

– Каким образом?

– Долгая история. Подробности сейчас не имеют значения.

– Разве?.. Хорошо, тогда что там насчет Нила Спенсера? Попытки похитить Джейка?

– Мы над этим работаем.

– Крайне утешительно. – Я подхватил свой бокал с вином и отпил. – О, простите – где же мои хорошие манеры? Не желаете бокал?

– Я не пью.

– А было дело.

– Вот потому-то и не пью сейчас. Одни люди могут с этим справиться, другие – нет. Мне понадобилось какое-то время, чтобы это осознать. Я думаю, что ты человек, который может.

– Да.

Он вздохнул.

– А еще я думаю, что из-за всего, что произошло за все эти годы, тебе должно было прийтись ох как тяжело. Но ты, похоже, человек, способный много с чем отлично управиться. Это хорошо. Я очень этому рад.

Мне захотелось это оспорить. Не только то, какое он в принципе имел право судить обо мне, но и эти слова сами по себе. Он жестоко ошибался – я вообще ни с чем не способен управиться и не управляю своей жизнью вообще! Но, конечно, я никак не мог выказать перед своим отцом хотя бы самую малую толику слабости, так что ничего не сказал.

– Как бы там ни было, – произнес он. – Да. Я выпивал. Для этого было множество причин – причин, а не оправданий. Тогда мне много чего не удавалось.

– Быть хорошим мужем, например.

– Да.

– И отцом.

– И это тоже. Со всей вытекающей из этого ответственностью. Я никогда не знал, как быть отцом. И никогда не хотел им быть. А ты был трудным ребенком – правда, стало попроще, когда ты стал чуть постарше. Ты всегда был творческой натурой. Даже тогда придумывал всякие истории.

Я такого припомнить не мог.

– Да ну?

– Да. Ты был очень восприимчивым. Джейк, похоже, во многом похож на тебя.

– Джейк слишком уж восприимчивый, по-моему.

Мой отец покачал головой.

– Такого не бывает.

– Нет, бывает, и это значительно усложняет жизнь. – Я подумал про всех друзей, которых так и не завел, или которые сами не завели дружбы со мной. – И ты не знаешь, тебя там не было.

– Да, не было. И, как я уже говорил, из лучших побуждений.

– Ну что ж, тогда мы хоть в чем-то можем согласиться.

На этом, казалось, уже больше не осталось, что сказать. Он повернулся, словно бы собираясь уходить, но тут замешкался и через секунду опять посмотрел на меня.

– Но я тут хорошенько подумал насчет того, что ты говорил вчера вечером. Насчет того, что я бросил в твою мать стаканом перед уходом.

– И?..

– Не мог ты такого видеть, – сказал он. – Этого не было. Тебя даже не было в доме в тот вечер. Ты ночевал в гостях у какого-то приятеля из школы.

Я собрался было что-то сказать, но сразу остановился. Настал уже мой черед замешкаться. Первой безотчетной мыслью было, что отец лжет – иначе и быть не может, поскольку я совершенно четко помню тот вечер! И что у меня не было никаких приятелей. Но в чем тогда действительно правда? И кем бы ни был некогда мой отец, мне не представлялось, что теперь он стал лжецом. Вообще-то, как бы мне ни хотелось допускать такое, он производил впечатление человека, который стал скрупулезно честен в отношении собственных ошибок. Наверное, с годами ему это было необходимо.

Я еще раз прокрутил это воспоминание у себя в голове.

Звон бьющегося стекла.

Крики отца.

Визг моей матери.

Я видел этот образ у себя в голове абсолютно четко, но не мог ли я ошибаться? Эта картинка была куда более живой и яркой, чем остальные детские воспоминания, которые приходили мне в голову. Не слишком ли живой и яркой она была? Могла ли это быть скорее эмоция, чем реальное воспоминание? Квинтэссенция того, что я чувствовал, а не какое-то конкретное событие, которое действительно имело место?

– Хотя, надо сказать, в общем и целом все примерно так и произошло, – тихо произнес мой отец. – К моему глубочайшему стыду, именно это я и сделал. Я не бросал стакан в нее, поскольку самая глупость заключалась в том, что злился я как раз на стакан. Но это было достаточно близко.

– Я помню, что видел это!

– Не знаю. Может, Салли тебе рассказала…

– Она никогда не говорила про тебя ничего плохого. – Я покачал головой. – Ты ведь знаешь это, так? Даже после всего.

Отец печально улыбнулся. Было ясно, что да, он мог в это поверить, и это напомнило ему, как много он потерял.

– Тогда не знаю, – сказал он. – Но я хотел сказать тебе еще кое-что, хотя не знаю, имеет ли это сейчас какое-то значение. Не особо, но все же. Ты сказал, что это был последний раз, когда я тебя видел. Это тоже не так.

Я развел руками.

– Очевидно…

– Я имею в виду тогда. Твоя мать указала мне на дверь, и это было только к лучшему. Я уважаю ее решение. Я почти испытал облегчение, если честно, – или, по крайней мере, мне казалось, что я этого заслуживаю. Но были времена потом – перед тем, как вы вместе переехали, – когда, если я был трезв, Салли опять впускала меня в дом. Она не хотела расстраивать тебя или вызывать какую-то неловкость, и я тоже. Так что все это случалось только после того, как тебя укладывали спать. Я мог зайти в комнату, в которой ты спал, и легонько обнять тебя. Ты никогда не просыпался. Ты никогда про это не знал. Но я делал это.

Я молча стоял на месте. Поскольку опять не поверил, что мой отец лжет, и его слова потрясли меня. Мне припомнился Мистер Ночь, мой воображаемый друг в детстве. Человек-невидимка, который входил в мою комнату ночью и обнимал меня, пока я крепко спал. Хуже того, я прекрасно помню, насколько приятно это было, какое уютное спокойствие дарило. Как не было чем-то, что пугало меня. И каким обделенным я некоторое время себя чувствовал, когда Мистер Ночь исчез из моей жизни, словно я потерял какую-то важную часть себя самого.

– Я не оправдываюсь, – произнес мой отец. – Я просто хотел, чтобы ты знал, что все было сложно. Я был сложным. Прости.

– Ладно.

И тут уже действительно не осталось, что еще сказать.

Он начал спускаться вниз по лестнице, а я был все еще слишком потрясен, чтобы сделать что-либо иное, кроме как просто выпустить его за дверь.

На следующее утро я постарался, чтобы Джейк был готов раньше, чем обычно, и мы с ним успели заскочить домой перед тем, как я отвезу его в школу. Мой отец уже ожидал нас на улице в своей машине. Когда мы подошли к нему, он опустил стекло и сказал: