Овертайм - Ава Хоуп

— Неужели ты думала, что я поверю во все это дерьмо? Я трахну тебя, чего бы мне это не стоило. И твой драгоценный Рид мне за это ничего не сделает. Ведь поверь, его репутация для него гораздо важнее его игрушек.

Он тянется к пряжке ремня, чтобы расстегнуть его, и я, пользуясь тем, что обе его руки заняты, резко бью его коленом по яйцам и толкаю кулаками в грудь. Делаю шаг влево, пытаясь убежать, поворачиваюсь лицом к дороге и застываю на месте, ослепленная желтым светом фар несущегося на меня автомобиля..

Willyecho — Save Me

Рид.

Чейз Дженкинс, наш спортивный директор, сидящий напротив меня за большим круглым столом в самом центре просторного колонного зала Мэрии города, гордо рассказывает о своей дочери, поступившей в Гарвард. Я считаю Чейза нормальным мужиком, но сейчас мне не до его болтовни. Эбби написала мне более десяти минут, что она уже в холле, но стул рядом со мной по-прежнему пуст.

Извинившись, встаю с места, и иду к выходу по светлой мраморной напольной плитке, в которой отражаются сияющие огоньки свисающих с пятиметрового потолка хрустальных ламп. Подхожу к арке, расположенной между двумя белыми колонами, и оказываюсь у двойных дверей из темного благородного дуба. Швейцар открывает одну из дверей передо мной и мой взгляд сразу же находит Эбигейл, стоящую прямо перед входом.

Матерь Божья!

Она выглядит изумительно. Великолепно. Фантастически.

Мои глаза блуждают по каждому изгибу ее идеального тела в облегающем красном платье. Когда мой взгляд находит ее роскошную задницу, то член напрягается в брюках.

Иисусе.

Хочу разорвать на ней это платье и трахнуть, прижав прямо к этой самой двери между нами.

Провожу рукой по волосам и, подняв голову, встречаюсь с ней взглядом. В ее глазах загорается искра. И у меня не возникает ни капли сомнения, что Эбби думает о том же, о чем и я.

Спешу к ней и обнимаю за талию, притянув к себе для поцелуя. Нежно касаюсь ее губ своими, не углубляя поцелуй, потому что прекрасно знаю, что стоит мне коснуться ее языка, моя сила воли улетит глубоко в задницу. Долбаный благотворительный вечер продлится еще целых три часа, так что мне нужно перестать представлять, как я срываю это платье и насаживаю Эбби на свой член. Оторвавшись от ее соблазнительных вкусных губ, провожу ладонью по ее золотистым локонам и игриво произношу.

— Ты самая красивая девушка в мире. Нет, во всей вселенной. И если мне придется набить морду инопланетянам за то, чтобы ты официально получила этот титул, то так тому и быть. Я готов, малышка.

Она звонко смеется, запрокинув голову назад. Я беру ее руку в свою и тяну к дверям. Но она неподвижно стоит и смотрит куда-то позади меня.

— Сколько? — гневно произносит она.

Я резко поворачиваюсь и вижу стоящего рядом Мэттью Кроуфорда, нашего главного спонсора и самого охренительного хоккеиста Канады. Вся моя комната в родительском доме полностью увешана его плакатами. Он добился невероятных высот в хоккее, став номером один. И я делал все, что было в моих силах, чтобы стать номером два. Конечно, быть вторым — это ужасно, но быть вторым после такого великого человека — восхитительно. После завершения прошлого сезона он стал спонсором нашего клуба, чему я оказался несказанно рад.

Но что он делает здесь с Эбби?

— Мэттью, — удивленно произношу я, протягивая ладонь для рукопожатия.

— О чем ты? — сведя брови к переносице, произносит пристально смотрящий на мою девушку Мэттью, пожимая протянутую мной руку.

— О сумме, которую ты вложил в клуб. Уйди и я все тебе возмещу.

Эбби чертовски зла, судя по ее голосу. Но почему? О чем они говорят?

— Рид, ты не оставишь нас? — неожиданно обращается ко мне Мэттью.

Эбби двумя руками хватается за меня и произносит то, от чего мои глаза лезут на лоб.

— В этом нет необходимости, отец. Он знает, что ты бросил нас.

СТОП. ЧТО?!

ОТЕЦ?!

— Я не бросал вас.

Мои глаза сползают со лба на место, расширившись до такого размера, что если бы я стоял перед зеркалом, то определенно увидел бы там вместо своего отражения Хайда109.

— Ага. Ты просто не смог удержать свое мужское достоинство в штанах.

Черт возьми, они и в самом деле так чертовски сильно похожи. Как я сразу не понял по его глазам? А затем до меня доходит еще одна вещь. Резко поворачиваюсь к Эбби, но не успеваю и рта открыть, как ее отец произносит:

— Эбигейл, я по-прежнему твой отец. Нравится тебе это или нет. И я еще раз повторяю, что никак не причастен к тому, что Эштон оказался в орлах. Если тебе так хочется кого-то винить, то я расскажу тебе, кто уговорил его сменить клуб, — гневно выпаливает Мэттью, а затем добавляет — Или ты хочешь рассказать ей сам?

Мне не нужно даже поворачиваться к нему, чтобы понять, что этот вопрос адресован мне. Мои глаза пристально следят за реакцией Эбби. Я так чертовски хорошо знаю ее, что мне уже известно, что произойдет сейчас. Не зря же я долгое время обладал гребаной способностью предсказывать будущее.

Эбби поднимает на меня свои потрясающие голубые глаза, и мое сердце разрывается на части. Они блестят от подступивших слез. И я, мать его, просто на сто процентов уверен, что сейчас она не даст мне объясниться.

Она вырывает свою хрупкую ладонь из моей и делает шаг назад. Я делаю шаг по направлению к ней, но Мэттью грубо сжимает мое плечо.

— Ты должен быть с командой.

От его жесткого тона мои брови взлетают вверх. Его дочь плачет, а единственное, что его волнует, — это этот долбанный благотворительный вечер, где какие-то богатенькие снобы будут рассуждать, как тяжело живется бедным людям, потерявшим дома или работу, а затем посадят свои задницы, обтянутые одеждой за несколько сотен тысяч долларов, на заднее сидение автомобиля, стоимостью не менее парочки миллионов долларов, и поедут в свой пентхаус на Манхэттоне, стоимостью целого острова в Тихом океане. Вы наверняка решили, что я кретин, учитывая, что я и сам раскидываюсь деньгами налево и направо. Но это не так. Я работаю со многими благотворительными фондами, которые не собирают такие помпезные мероприятия. Вся эта показуха действует мне на нервы.

Мне не хочется выбирать между девушкой, с которой я собираюсь провести всю свою жизнь, и командой, которая стала для меня семьей. Я должен сбросить руку этого «отца года» со своего плеча и догнать Эбигейл. Но я прекрасно осознаю свою ответственность перед командой этим вечером. Сжимаю руки в кулаки и открываю дверь в зал, направляясь обратно на свое место за столом, где следующие тридцать четыре минуты не отрываюсь от телефона.