Венец для королевы проклятых - Виктория Александровна Борисова

Голос Хильдегарда прервал течение ее мыслей.

– Почему ты не ешь и не пьешь, любовь моя? Наш будущий маленький принц – или принцесса! – не должны голодать! А может быть, их опять сразу двое?

Он положил руку ей на живот. Словно почувствовав прикосновение отца, ребенок зашевелился. Гвендилена чуть прикрыла глаза, ощущая движения крохотного тельца…

– Сейчас об этом знают только боги! – с кроткой улыбкой произнесла она. – А мы узнаем весной… Пока нужно лишь набраться терпения и ждать.

И, чуть понизив голос, добавила:

– Я очень надеюсь, что, когда придет время, мой король не будет разочарован.

Хильдегард наклонился и шепнул ей на ухо, щекоча щеку усами и бородой:

– О да! Все эти годы ты только очаровывала меня… И с каждым днем все больше.

Узнав о ее новой беременности, Хильдегард по-настоящему обрадовался. Он стал особенно предупредителен и ласков, старался выполнять все ее желания… Гвендилена подозревала иногда, что ее положение стало для него в первую очередь подтверждением собственной мужской состоятельности, но это было уже не важно. Главное – ее долгожданный обожаемый сын родится законным отпрыском короля, вырастет в любви и заботе, а потом…

Хильдегард ударил в небольшой медный колокол, висящий у его кресла. В зале стало тихо, умолкли музыканты, и танцующие пары застыли на месте. Все ждали, что скажет король.

Он встал, поднял свой кубок и торжественно провозгласил:

– Веселого Йома, мои добрые подданные!

Ответом ему был нестройный хор голосов:

– Веселого Йома! Слава королю!

– Полны ли ваши кубки? Согреты ли ваши сердца!

– Да! Слава королю Хильдегарду!

– Был ли этот год хорош для вас, благодаря милости богов?

– Да! Благодарение небу!

Последнее, впрочем, прозвучало как-то неуверенно. Год выдался не особенно урожайным… Не голодным, нет, не было ни засухи, ни нашествия саранчи, но уже сейчас было ясно, что ближе к весне многим придется потуже затянуть пояса. Непонятно было, куда клонит король, и на лицах многих присутствующих явственно читались озабоченность и даже страх – уж не идет ли речь о повышении налогов?

Но Хильдегард лишь улыбнулся открыто и светло – так, что сердце Гвендилены защемило нежно и сладко, как в былые годы.

– Благодарение богам! Они были милостивы ко мне и благословили чрево моей супруги. Скоро я снова стану отцом… Так выпьем за мою королеву!

Одним глотком он осушил свой кубок. «Совсем как Людрих, его отец когда-то…» – мелькнула у Гвендилены непрошеная мысль. Она на мгновение закрыла глаза, отгоняя давнее воспоминание о смятых простынях на королевском ложе и чаше вина из Херионских виноградников. Виски сжала боль, тошнота подступила к горлу…

«Забудь, – шепнул знакомый тихий голос в голове, – то, давнее, прошло и кануло в небытие. Хильдегард похож на отца, но это не он. А ты – здесь, ты жива, и ты королева! И твой муж произносит тост в твою честь. Насладись этим, насладись сполна!»

Гвендилена тряхнула головой, отгоняя воспоминания, и открыла глаза. Ярко горели восковые свечи, звенели бокалы…

– Слава королеве! Да живет она! Здравия и счастья! – слышалось со всех сторон. Поняв, что король настроен вполне благодушно и их кошелькам ничего не грозит, гости не скупились на добрые пожелания.

Бард Перегрин сделал знак музыкантам, и они дружно заиграли «Восславим прекраснейшую» – еще одно вдохновенное творение хитрого толстяка. К удивлению Гвендилены, он оказался не только хорошим музыкантом, но и умелым царедворцем, сделал неплохую карьеру и, как болтают злые языки, уже прикупил себе небольшое имение от щедрот короля Хильдегарда.

Но сейчас это было не важно. Музыка лилась словно река, голоса певцов звучали в унисон, и Гвендилена даже позабыла о тесных туфлях.

Прекраснейшую славим,

Поем хвалу любви…

Гости пили так, что виночерпии не успевали наполнять кубки. Все… Кроме Альдерика, сидевшего по левую руку от отца. Держась необыкновенно прямо, он смотрел перед собой, словно не замечая происходящего вокруг, и даже не притронулся к своему бокалу.

Хильдегард был изрядно пьян, но поведение сына не укрылось от его внимания.

– Почему ты не пьешь, сын мой? – спросил он.

В голосе его звучали нехорошие, опасные нотки, но Альдерик как будто не замечал этого… Или не хотел замечать.

– Благодарю вас, отец, – безмятежно отозвался он, – я не люблю вина. Оно притупляет ум!

Лицо Хильдегарда налилось багровым цветом от гнева, брови сошлись у переносья.

– И потому ты не желаешь выпить за королеву? Она моя жена и мать моих детей! – рявкнул он так, что зазвенели хрустальные подвески на люстре.

Певцы испуганно умолкли, музыканты перестали играть, и в наступившей тишине слова юноши прозвучали особенно ясно и отчетливо:

– Но не моя мать!

Он встал, коротко поклонился и вышел прочь, стуча каблуками о паркет.

Глава 3

За окном едва начало светать. Свежий весенний воздух, пахнущий морем и цветущей сиренью, проникал через приоткрытую створку в покои королевы. Здесь пахло совсем иначе – кровью, лекарствами, свечной копотью… Комната выглядела словно поле боя – тазы с водой на полу, кругом разбросаны смятые простыни, окровавленные тряпки и вовсе непонятные предметы устрашающего вида.

И в самом деле – борьба за новую жизнь, длившаяся почти сутки, наконец-то завершилась благополучно, и плач младенца, похожий на кошачье мяуканье, звучал, как победный клич.

– Это мальчик? Правда мальчик?

Гвендилена приподнялась на постели. Измученная долгими родами, она хотела удостовериться, что все было не напрасно – и тяжелая беременность с постоянной тошнотой, изнуряющей рвотой, отеками и головокружениями, и только что перенесенные страдания…

– Да! – улыбнулась Гила. – Вот, посмотри сама!

Она поднесла ребенка ближе, так, чтобы Гвендилена сама смогла рассмотреть очевидные признаки принадлежности новорожденного к мужскому полу.

– Хорошо…

Гвендилена откинулась на постели и тут же потребовала:

– Дай его мне!

Плач ребенка звучал небесной музыкой в ее ушах, и крошечное, сморщенное существо, извивающееся в руках Гилы, казалось невыразимо прекрасным, вызывая почти молитвенный восторг. В этом ребенке для нее было сосредоточено все – и любовь, и счастье, и все надежды на будущее. Хотелось прижать его к груди, ощутить биение крохотного сердечка, покрыть поцелуями личико…

Чуть поколебавшись, целительница положила ребенка ей на живот. Малыш мигом перестал плакать, неожиданно крепко уперся ладошками в ее тело, потом затих ненадолго… И, найдя сосок, зачмокал крошечными губками.

– Какой он сильный! – Гвендилена счастливо улыбнулась. – Он вырастет и станет королем, непременно станет…

– Ну до этого пройдет немало времени, – сухо отозвалась Гила, – к тому же у него есть старшие братья!

– Я знаю, – отозвалась Гвендилена, – знаю… Но мечтать об этом мне никто не запретит!

И,